Смерть под золотым дождем - [52]

– О чём задумался? – спросил Наполеонов.

– Так, ни о чём, – повёл плечами Миндаугас.

– Что же мне с вами делать, – сокрушённо вздохнул Шура, а потом произнёс: – Может, тебе не стоить из себя строить Снежного принца и согласиться на неформальные отношения?

Миндаугас одарил его таким взглядом, что Шура сразу замолчал, а потом пробормотал: «Всё, молчу, молчу». Про себя же он считал, что если бы Морис согласился стать любовником, то Мирослава со временем могла бы прикипеть к нему не только телом, но и душой. А тогда уже можно было бы и о свадьбе говорить.

Морис же был уверен в обратном: если Мирославе удастся затащить его в постель, то, добившись своего, она скоро охладеет к нему и вполне может выставить его из дома. Да и самому ему каково будет после этого жить с ней под одной крышей и работать по-прежнему? Нет, это немыслимо! Поэтому нужно во что бы то ни стало влюбить её в себя и жениться на ней! А потом у них родятся дети. При мысли об этом сердце Мориса сладко замерло в груди.

– Ты чего? – спросил Шура, подошёл поближе и толкнул Миндаугаса локтём в бок. – Я, между прочим, здесь и есть хочу.

– Знаю. Сядь на место.

– Какое ещё место? Что, я кот тебе, что ли?

– Я имел в виду на стул. Не надо тыкать меня в бок своим острым локтём.

– Ничего он у меня не острый, – обиделся Шура, но на стул сел.

Шура был прав, Мирослава на самом деле симпатизировала Кеше. Её восхищало его трудолюбие и упорство. Будучи парнем из многодетной семьи, он без помощи мохнатой руки и папиных денег – откуда они у его отца? – освоил профессию, дающую отличный заработок, и довёл её до совершенства. Он заботился о своих родителях, младших сёстрах и братьях. При этом он находил время для самообразования, записывался на курсы, изучал иностранные языки, а потом шлифовал их. Будучи порядочным и отзывчивым человеком, он приходил на помощь другим людям, всегда готов был поддержать, подставить плечо. Мирослава никогда не решилась бы разбить сердце такому парню. Она с самого начала дала Кеше понять, что дорожит его дружбой и рассчитывает на неё, но другие отношения между ними исключены. Он подумал и согласился. Что ж, чем ничего, пусть будет другом.

Волгина верила, что Иннокентий встретит хорошую девушку, создаст с ней счастливую семью и всё у него будет хорошо.

Морис другое дело, он родился в благополучной семье, достаточно обеспеченной, чтобы отдать сына в музыкальную школу, нанимать ему репетиторов для усовершенствования иностранных языков. Французский язык он вообще впитал с молоком матери, которая была преподавателем французского языка. Дальше он, конечно, двигался сам, поступление в институт и стажировка в Германии были его личной заслугой. Но старт у него был хорошим.

То же самое можно было сказать и о самой Мирославе. Когда она родилась, дед был подполковником МВД, вскоре стал полковником. Семья никогда не бедствовала. Более того, дед успел спасти сбережения, заранее потратив их на квартиры обеим дочерям и большие земельные участки для внуков. Никто из них не остался и без автомобилей. Пусть они были отечественными, но всё же.

Так что Иннокентий вызывал у Мирославы особое, вполне заслуженное уважение.

Глава 19

Повертевшись пару минут на стуле, Наполеонов сказал:

– Знаешь что, друг мой ситный, ты давай накрывай на стол, а я пойду Мирославу поищу в саду и притащу её сюда. Иначе вы так меня бедного, несчастного со своими противоречивыми чувствами голодом уморите. – И он решительно зашагал к двери.

Морис грустно улыбнулся и стал сервировать стол к ужину. В том, что Шура отыщет Мирославу и приведёт её к столу, он ни минуты не сомневался.

Наполеонов сначала направился по тропинке, выложенной плиткой, к пруду. Ему показалось, что, когда он, поставив машину, направлялся в дом, именно в направлении пруда промелькнул чёрный пушистый хвост Дона. А где хвост, там и кот. А где кот, там чаще всего находится и его хозяйка. Но, к огорчению Наполеонова, возле пруда не было ни кота, ни Мирославы. Только потревоженные его шагами лягушки прыгали в воду чуть ли не из-под его ног.

– Тьфу ты! – выругался Наполеонов.

Тогда Шура решил позвать её, сложил руки рупором и закричал:

– Мирослава! Ау!

В ответ ни гу-гу. Шура достал свой мобильник и набрал номер сотового Мирославы. Не раздалось ни единого звука, хотя, судя по длинным звонкам, мобильник Мирославы был включён. Скорее всего, как это обычно с ним случалось, он либо прохлаждался в спальне Мирославы, либо лежал на тумбочке в прихожей.

– И для кого только люди придумали сотовые телефоны, – проворчал Наполеонов. Ответ на этот вопрос его на самом деле не интересовал. От своей подруги он много раз слышал, что мобильный телефон – это современный ошейник для человека. За него всегда можно было дёрнуть кого угодно и вытащить на свет божий – ага! Попался, голубчик! Поэтому сама Волгина брала с собой мобильник только в случае профессиональной необходимости. Да и то чаще всего держала или лишённым звука, или вовсе выключенным.

Шура не раз пытался спорить с ней по этому поводу. Но вскоре понял, что его слова и воззвания к совести подруги с Мирославы как с гуся вода. Поэтому он смирился, как смирялся с многими её привычками, утешая себя тем, что друзей нужно принимать такими, какие они есть. Тем более что Мирослава мирилась с его привычками и не пыталась его перевоспитывать.