Смерть на Ниле. Причуда мертвеца - [27]

Обогнув корму, он перешел на левый борт. Вдруг распахнулась дверь каюты, выбежавшая миссис Оттерборн едва не упала ему на руки. Она была в пунцовом шелковом халате.

— Ах, извините, — вскрикнула она, — извините меня, милейший месье Пуаро. Это из-за качки. Я никудышный моряк. Когда же он встанет, этот пароход... — Она ухватила его за руку. — Совершенно не переношу качку... Море не моя стихия... И при этом часами сижу одна. Чтобы родная дочь не жалела, не понимала старуху мать, которая жизнь на нее положила... — Миссис Оттерборн залилась слезами. — Работала ради нее как каторжная... до кровавого пота. Мне, может, grand amour[53] была написана на роду, а я всем пожертвовала... И никому до меня никакого дела! Но я всем скажу... прямо сейчас скажу, как она со мной обращается, какой она тяжелый человек, вытащила меня в эту поездку, когда мне все опостылело... Пойду и скажу всем...

Она попытались уйти. Пуаро мягко удержал ее:

— Я пришлю ее к вам, мадам. Вернитесь к себе. Так будет лучше...

— Нет, я хочу всем сказать... пусть все знают...

— Сейчас опасно, мадам. Море неспокойно. Вас может смыть за борт.

Миссис Оттерборн недоверчиво смотрела на него:

— Вы так думаете? Вы так думаете?

— Да.

Это решило дело. Поколебавшись, миссис Оттерборн вернулась в каюту.

У Пуаро дрогнули крылья носа. Он утвердительно кивнул своим мыслям и, пройдя дальше, увидел Розали Оттерборн — та сидела между миссис Аллертон и Тимом.

— Ваша матушка спрашивала вас, мадемуазель.

Разом оборвался ее счастливый смех. Лицо омрачилось. Бросив на него подозрительный взгляд, она спешно ушла.

— Не пойму я эту девочку, — сказала миссис Аллертон. — Ее не угадать. Сегодня она само дружелюбие, завтра — отъявленная грубиянка.

— Просто капризная злюка, — сказал Тим.

Миссис Аллертон покачала головой:

— Нет, не думаю. Мне кажется, она несчастна.

Тим пожал плечами:

— Да всем хватает своих неприятностей. — Он жестко это сказал, резко.

Послышался гул множества голосов.

— Ленч! — обрадованно воскликнула миссис Аллертон. — Я проголодалась.

В тот вечер, отметил Пуаро, миссис Аллертон подсела к мисс Ван Шуйлер и завела с ней беседу. Когда он проходил мимо, она подмигнула ему.

— Разумеется, — говорила она, — в Калфрисском замке... душка-герцог...

Получив передышку, на палубу вышла Корнелия. Она жадно внимала доктору Бесснеру, не без апломба просвещавшему ее в египтологии по бедекеру.

Облокотившись на поручень, Тим Аллертон говорил:

— А вообще жизнь — дрянная штука...

На это Розали Оттерборн отвечала:

— Она — несправедливая... Кому-то все достается.

Пуаро вздохнул. Как хорошо, что он не молод.

Глава 9

В понедельник утром палуба «Карнака» огласилась восторженными криками. Пароход пристал к берегу. В нескольких сотнях ярдов от них сверкал на солнце вырубленный в скале величественный храм. Из глубины веков взирали на Нил, приветствуя всходившее солнце, четыре каменных колосса.

Путаясь в словах, Корнелия Робсон говорила:

— Ах, месье Пуаро, разве это не изумительно? Такие великаны, а сколько в них покоя, и когда смотришь, то чувствуешь себя совсем крохотной, вроде букашки, и всерьез уже ничего не волнует, правда?

Стоявший тут же мистер Фанторп обронил:

— Очень... м-м... впечатляюще.

— Грандиозно, да? — сказал проходивший Саймон Дойл. Уже одному Пуаро он доверчиво признался: — Мне, знаете, от храмов и всяких достопримечательностей ни тепло ни холодно, но такое вот место — поймите меня правильно — кого хочешь проймет. Замечательные ребята были фараоны.

Соседи отошли. Саймон продолжал, понизив голос:

— Я безумно рад, что мы отправились в эту поездку. Все как-то встало на место. Вроде бы — с чего? — но это факт. К Пинит вернулось самообладание. Она говорит — потому, что наконец занялась делом.

— Весьма возможно, — сказал Пуаро.

— Она говорит, у нее сердце оборвалось, когда она увидела Джеки на пароходе, — и вдруг это стало ей безразлично. Мы договорились больше не прятаться от Джеки. Наоборот — пусть видит, что ее дурацкое упрямство нас ни капельки не волнует.

Человек не умеет себя вести — только и всего. Она думала, что вконец затравила нас, но с этим покончено. Пусть сама убедится.

— Конечно, — сказал задумавшийся Пуаро.

— Замечательная идея, правда?

— Да-да.

На палубе в светло-оранжевом платье появилась Линит. Она улыбалась. Без особой радости, прохладным кивком поздоровавшись с Пуаро, она увела мужа с собой.

Пуаро позабавила мысль, что его настороженное отношение уронило его в глазах Линит. Та привыкла к тому, чтобы ее слепо обожали. Эркюль Пуаро посмел не примкнуть к свите обожателей.

Подошедшая миссис Аллертон сказала негромко:

— Ее просто не узнать! В Асуане — какая была затравленная! А сейчас вся светится от счастья, как бы не на свою голову ей это веселье.

Пуаро не успел ей ответить: группу призвали к тишине. Драгоман, главный их распорядитель, повел всех берегом к Абу-Симбел[54].

Пуаро поравнялся с Эндрю Пеннингтоном.

— Вы впервые в Египте, да? — спросил он.

— Почему же, нет — я был здесь в двадцать третьем году. То есть не здесь именно, а в Каире. Но в верховья Нила действительно еще не поднимался.

— Из Америки вы плыли на «Карманике», по-моему, — миссис Дойл мне так говорила.