Смерть на Ниле. Причуда мертвеца - [10]

— Хотите бусы, сэр? Очень хорошие, сэр. Очень дешево..

— Да.

— Хотите скарабея, леди? Смотрите: великая царица приносит счастье...

— Смотрите, сэр: настоящий лазурит[25]. Очень хороший, очень дешево...

— Хотите ослика для поездки, сэр? Это очень хороший ослик. Этого ослика зовут Виски-сода, сэр...

— Хотите поехать в гранитный карьер, сэр? Вот очень хороший ослик. Тот ослик очень плохой, сэр, он падает...

— Хотите открытки, очень дешево, очень красиво...

— Смотрите, леди... Всего десять пиастров...[26] очень дешево... лазурит... вот слоновая кость...

— Вот очень хорошая мухобойка — это все из янтаря...

— Вам требуется лодка, сэр? У меня очень хорошая лодка, сэр...

— Хотите вернуться верхом в отель, леди? Вот первоклассный ослик...

Помахивая рукой, Эркюль Пуаро отбивался от липнущего человеческого роя. Розали шла сквозь толпу людей как сомнамбула.

— Лучше всего притвориться слепой и глухой, — заметила она.

Юные бездельники трусили сбоку, канюча:

— Бакшиш![27] Бакшиш! Гип-гип-ура! Очень хорошие, очень красивые...

Они живописно трясли своими пестрыми лохмотьями, на ресницах гроздьями сидели мухи. Эти были самые назойливые. Другие отстали и уже взяли в оборот очередного путника.

Теперь, под вкрадчивые уговоры, Пуаро и Розали выдерживали магазинный искус.

— Не зайдете в мою лавку, сэр?

— Не хотите крокодила из слоновой кости, сэр?

— Вы не были у меня в лавке, сэр? Я покажу вам очень красивые вещи.

Зашли они только в пятую лавку, где Розали взяла несколько фотопленок, ради чего и была затеяна эта прогулка.

Выйдя, они направились к берегу реки.

Как раз швартовался нильский пароход. Пуаро и Розали с интересом глазели на пассажиров.

— Порядочно их, правда? — заметила Розали.

Она обернулась к подошедшему Тиму Аллергену. Тот запыхался от спешки.

Постояв минуту-другую, Тим заговорил.

— Видимо, такая же жуткая публика, как всегда, — пренебрежительно обронил он, кивнув в сторону высаживавшихся пассажиров.

— Они обычно все кошмарные, — согласилась Розали. Все трое взирали на вновь прибывших с превосходством уже обжившихся на месте людей.

— Ба! — возбужденно воскликнул Тим. — Разрази меня гром, если это не Линит Риджуэй!

Оставив равнодушным Пуаро, эта новость сильно заинтересовала Розали. Брюзгливость разом сошла с ее лица, когда она спросила:

— Где? Вон та в белом?

— Ага, рядом с высоким мужчиной. Это они сейчас сходят. Новоиспеченный муж, я полагаю. Забыл, как ее теперь величают.

— Дойл, — сказала Розали, — миссис Саймон Дойл. О них писали во всех газетах. Она в самом деле богачка?

— Да, пожалуй, из богатейших девиц в Англии, — весело отозвался Тим.

Все трое молча смотрели на сходивших пассажиров. Особа, о которой шла речь, обратила на себя внимание Пуаро.

— Красивая, — пробормотал он.

— Некоторым все достается, — с горечью сказала Розали.

Ее лицо перекосила зависть, когда она смотрела, как та, другая, шла по сходням.

Линит Дойл выглядела так, что хоть сейчас в премьерши какого-нибудь ревю. Она и держалась с уверенностью обласканной славой артистки. Она привыкла, что на нее смотрят, восхищаются ею, привыкла быть в центре внимания.

Она знала, что на нее устремлены жадные взоры, и как бы не замечала их: она принимала это как должное.

И сейчас, даже не отдавая себе в этом отчета, она играла роль: богатая светская красавица-новобрачная проводит свой медовый месяц. С легкой улыбкой она что-то вскользь сказала высокому спутнику. Тот ответил, и при звуке его голоса Эркюль Пуаро насторожился. Под сведенными бровями сверкнули его глаза.

Пара прошла совсем близко. Он услышал, как Саймон Дойл говорил:

— Если постараться, мы успеем, дорогая. Ничто не мешает задержаться на неделю-другую, раз тебе тут нравится.

Он глядел на нее жарко, любяще, преданно.

Пуаро задумчиво смерил его глазами: широкие плечи, бронзовое от загара лицо, темно-голубые глаза, детская открытость улыбки.

— Счастливчик, — сказал им вслед Тим. — Подцепить наследницу без аденоидов и плоскостопия!

— Смотрятся они страшно счастливыми, — с ноткой зависти сказала Розали и неслышно для Тима добавила: — Несправедливо.

А Пуаро услышал. Согнав с лица нахмуренную озабоченность, он мельком взглянул на нее.

— Пойду представлю маме сводку, — сказал Тим.

Он приподнял шляпу и ушел. Пуаро и Розали неспешно тронулись в обратный путь к отелю, отмахиваясь от новых предложений проехаться на осликах.

— Несправедливо, значит, мадемуазель? — мягко спросил Пуаро.

Девушка зло покраснела:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Я просто повторяю ваши слова. Не отпирайтесь.

Розали Оттерборн пожала плечами:

— Действительно многовато для одного человека: деньги, внешность, фигура и...

Она умолкла, и Пуаро договорил за нее:

— И еще любовь, да? Но откуда вы знаете — вдруг он женился на ее деньгах?

— Разве вы не видели, как он смотрел на нее?

— Я видел, мадемуазель. Я видел все, что полагалось увидеть, и чуточку больше.

— Что же именно?

Пуаро медленно выговорил:

— Я видел темные круги под ее глазами. Я видел, как побелели костяшки пальцев на ручке зонтика...

Розали заглянула ему в глаза:

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что не все то золото, что блестит. Я хочу сказать, что, хотя эта дама богата, красива и любима, не все там благополучно. И еще я кое-что знаю.