Смерть любопытной - [25]

— У-гу, — ответил Мендоса.

Дуайер понял, что лучше не мешать, и замолчал. Он нашел пепельницу, сел на кровать и закурил. Мендоса прошелся туда-сюда, впитывая ощущения от комнаты. Большая комната: в старых домах большие спальни.

Маргарет пользовалась лавандовым одеколоном: без особых изысков, ничего неожиданного. В большом шкафу много одежды, но вся она обыкновенная, как у всех. Украшений немного. («Очевидно, Арден еще не подарил ей кольцо невесты».) Самая обычная спальня: современная кровать с низким изголовьем — датский орех, туалетный столик, комод, у окна довольно большой ореховый стол. Все очень чисто, нет даже тонкого слоя пыли на стеклянной поверхности туалетного столика. Она ушла отсюда в гости в семь тридцать вечера в субботу, но прежде навела в комнате порядок. Вся в мать.

В ящиках комода — многочисленные стопки нижнего белья и прочих принадлежностей туалета. В шкафу на крючках — дюжина сумочек. Мендоса их все пересмотрел. Ничего хоть отдаленно напоминающего беспорядок не было даже в тех из них, которыми редко пользовались. Несколько кассовых чеков, несколько спичечных коробков, забытый носовой платок.

Он пересек комнату и посмотрел на письменный стол.

— Такая аккуратная молодая леди, судя по ее сумочке, — пробормотал он, сел и принялся осматривать содержимое ящиков стола.

Ее бумага для записей была серой, без рисунка, с отпечатанными темно-синими буквами именем и адресом. В одном из ящиков находились несколько больших конвертов из плотной бумаги с лаконичными пометками: «Квитанции», «Сохранить», «Налоговые бланки». Все размечено, снабжено краткими справками, чтобы она за минуту могла найти необходимое. Дочь своего отца? Мендоса методично просматривал бумаги.

Наконец он сложил квитанции обратно в конверт, отложил его в сторону и взял «Сохранить».

Там была открытка, подписанная «Джордж». Отправлена, судя по штемпелю, с озера Тахо в августе прошлого года. «Дорогая Маргарет. Мы прекрасно проводим время, народу здесь не очень много, погода великолепная. Майк сделал много снимков, надеюсь, все они получились. Увидимся в понедельник. Твой Джордж».

Еще там было довольно несвязное письмо от некоей Джейнис. Там говорилось, что, конечно, она понимает, Маргарет не имела в виду ничего плохого, дорогая, просто был случайный разговор, но ты же знаешь, Маргарет, у Джона тяжелый характер и он устроил сцену, хотя в конце концов понял, что между ней и Хантом ничего такого не было. Она так расстроилась, возможно, наговорила Маргарет лишнего. Надеется, что Маргарет поймет и простит ее. С мужчинами так трудно, не правда ли, и разумеется, произошло ужасное недоразумение.

Да. Роберта Силверман была более прямолинейной. Мендоса отложил письмо в сторону. Неплохо бы узнать, кто такие Джейнис, Джон и Хант.

Несколько писем от президента и секретаря «Клуба до брых самаритян», полученные в течение нескольких лет. Написаны по поводу лиц, которых Маргарет посещала, и во всех содержалась горячая похвала.

Последнее письмо отличалось от остальных. На штемпеле стояла дата — четырнадцатое июля этого года, то есть прошлая пятница. Дешевый конверт, в нем сложенный вчетверо большой лист бумаги. Страничка вырвана из школьной тетради. Письмо написано карандашом, довольно аккуратно, но крупным детским почерком человека, не привыкшего много писать. Приветствия не было.

«Слушайте, мисс Чедвик, кончайте сбивать с толку мою жену и говорить ей всю эту чушь. Это наше личное дело и мы не хотим, чтобы какая-то озабоченная чертовой благотворительностью леди совала свой нос. Если еще раз придете вынюхивать и дурить моей жене голову, что я никуда не гожусь, то я с вами разделаюсь, мисс Чедвик. У вас нет права в наши дела соваться, и лучше перестаньте. Поверьте, я не шучу. Мартин О'Хара».

— Ya lo decio уо?[34] — удовлетворенно сказал Мендоса. — Что я говорил? Любопытство кошечку сгубило. Да, замечательно. Пожалуй, я хочу немного побеседовать с мистером Мартином О'Харой.

Он продолжал искать, но ничего интересного больше не нашел, не считая подколотых корешков квитанций и программки концерта.

Пошли, — сказал он Дуайеру,— мы здесь закончили.

Вернувшись в управление, он позвонил миссис Ларкин.

— Не могли бы вы мне что нибудь рассказать о тех, кого посещала миссис Чедвик — деятельность «Клуба добрых самаритян»?

— О! — воскликнула миссис Ларкин. — Боже мой, но зачем?… То есть я не понимаю, зачем вам… Но я не должна задавать вопросов полиции! Конечно, если это поможет… Но я не знаю, я всего лишь такая же маленькая добрая самаритянка. Думаю, миссис Эшбрук, вице-президент, в курсе. Да, конечно, я могу дать вам ее номер… Джейнис? Наверное, это Джейнис Хедли… Она живет где-то в Брентвуде… Хант? Не могу сказать… Нет-нет, что вы, лейтенант.

Миссис Эшбрук говорила четко, деловито и сдержанно. Не представляет себе, почему лейтенант Мендоса интересуется, но разумеется, они обязаны содействовать. Такая ужасная трагедия. Мисс Чедвик была одной из самых активных членов, работала с большим энтузиазмом. Если лейтенант подождет, она поищет книгу записей.

Мендоса подумал: «Еще бы. Наша Маргарет любила учить людей, как им жить. И разнюхивать невинные маленькие секреты. Или не такие уж невинные».