Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра - [9]

Когда я только пришел в Кировский, поучаствовал в постановке «Каменного цветка» — первого большого балета знаменитого хореографа Юрия Григоровича. Григорович тогда только появился в театре и сразу заявил о себе. Константин Сергеев, как любой худрук, не очень хотел, чтобы Григорович ставил, и отправил его в командировку на Урал, изучать фольклор, сказки Бажова. Григорович вернулся и создал талантливый спектакль «Каменный цветок». И на постановочных репетициях было видно, что это очень интересный балет. «Каменный цветок» был очень популярен.

Меня в этом спектакле сразу поставили на поддержки, в номер под названием «Камни». Там много было сложных акробатических поддержек, похожих на те, что придумывал в своих постановках в 20-е годы Федор Лопухов. Может, и Григорович, и Эйфман у него их и брали. В «Каменном цветке» я поднимал то Тер-Степанову, то Алексееву (жену Бельского): брал балерину за ногу, за бедро, и носил практически по всей сцене, выполнял разные сложные «трюки». Всю хореографию Григорович сочинял на ходу. Если что-то не получалось, менял — пробовал в одном ракурсе, другом. Сначала меня в этом номере поставили в массу. У кого-то не получалось делать соло с поддержками. Спросили: кто может сделать? Я вызвался сразу, не зря у меня была оценка пять с плюсом по дуэту.

Юрий Григорович тогда еще сам танцевал. Это был великолепный артист — по-актерски интересный, с потрясающим прыжком. Он и еще один танцовщик тех лет с хорошего плие без разбега запрыгивали на рояль. Григорович был прекрасный исполнитель гротесковых ролей: Шут в «Ромео», в «Лебедином», гладиатор с сетью в «Спартаке». Он там даже кое-что от себя добавил — как будто бросает цветы под ноги перед смертью — и всегда шел на хорошие аплодисменты. Надо сказать, что в наше время люди очень серьезно относились к своим партиям и к актерским мелочам. Много работали над танцем, деталями и нюансами образа. В этом нам помогали опытные педагоги. Главным репетитором был Борис Васильевич Шавров — до прихода Константина Сергеева он считался в труппе танцовщиком «номер один». А жена Шаврова Елена Михайловна Люком давала солистам УРОК.

В 1957 году мы поехали в Москву на фестиваль, и там Григорович показал свой «Каменный цветок». В Москве было целое шоу, много событий. Были во время этих гастролей и разные нюансы. Мы выступали одновременно на трех площадках. Например, «Вальс» Шостаковича танцевали несколько пар: Кургапкина с Брегвадзе, Дудинская с Сергеевым, и кто-то еще — кажется, Шелест с Шатиловым. Площадки были разные. На одной был построен деревянный настил с гладким темным покрытием, блестящим, похожим чем-то на стекло.

Вечером начался спектакль, и произошел конфуз. Дело происходило на открытом воздухе, выпала роса. Танцевали Панадерос и танец курдов из «Гаянэ». Все выбегали и прокатывались, как на льду. Бельский танцевал соло в «Курдах» и танец с саблями. По счастью, у него была блестящая координация. Мы аж закрывали глаза, глядя, как он танцует. И как он только не улетал с этого помоста. И его партнерша Нина Анисимова, характерная солистка, танцевала смело, эмоционально. Это была совершенно необыкновенная женщина, как теперь говорится, без комплексов. Танцевала она блестяще, с сумасшедшей энергетикой, заводила и других артистов, и зрителей. У меня у самого — я стоял в курдах — перехватывало дыхание. Как только она выходила на сцену, уже были аплодисменты. В жизни она была экстравагантная. У нее, одной из первых женщин, появилась машина — «Победа». Она сама водила. Ярко одевалась, губы красила красной помадой, демонстрировала темперамент и на сцене, и в жизни. Она, кстати, поставила один или два балета. И еще, помню, артистка труппы Наталья Камкова поставила балет «Цыгане». Такая практика была у нас в театре — давали немного ставить молодежи, отдельные номера, и кто-то проявлял себя.

В театре было много интересного. Приехал как-то Ростислав Захаров, балетмейстер, которые в свое время был худруком Большого театра. Он ставил балет «Россия входит в порт», анекдотический спектакль на советскую тему. С Захаровым связаны разные забавные истории. Рассказывали, что в начале войны ему сразу дали чин полковника, хотя он и не служил до этого в армии. Ему очень нравилось ходить с погонами. Захаров приходил на репетицию и говорил разные глупости. Там был номер, где якобы всех травили газами. Он громко кричал нам: «Газы!». Это было и странно, и смешно. И был еще номер в этом балете, в котором должны были танцевать все пятнадцать — столько было на тот момент — республик, все национальности. В середине был русский танец. Всего в номере было занято больше тридцати человек. Русский танец был неплохо поставлен, в ансамблевом стиле. Назначили одного солиста — он сломался, полетело колено. Назначили другого — он тоже сломался. И дошло до меня. Захаров спросил: «Сможешь сделать присядки, закладки?». Я сказал, что смогу. И подготовил номер. Но спектакль не пошел. Он дошел только до генеральной, и его сняли. И так я русскую пляску в нем не исполнил, только на той самой генеральной репетиции.