Случайный спутник - [9]

— Я пойду, — сказала Любка, долго прятала волосы под шлем, встала. — В субботу, если получится, заходи за мной на танцы.

— А ты лучше к нам, красавица, приходи, — вслед посоветовал Серега, — у нас тут интересные мужчины имеются.

Когда дверь закрылась за Любкой, тетя Лида, видимо не сумев перебороть себя, заговорила:

— Не к тебе ведь она приходила. Нужен ты ей, как петуху тросточка. А языком размахался.

— Какое это твое дело, дорогая моя? Придет время, и она ко мне придет. Только я-то зря валяться не буду.

Ребята дружно хмыкнули, тетя Лида торжествующе усмехнулась.

…Любку я не видел недели две. В общежитии у нас снова воцарился порядок, спокойствие. Тетя Лида опять расцвела, обихаживала Серегу уже открыто, да и мы начали к этому привыкать.

…Никто никогда не знает, с какой стороны приползет беда. Вот стою я около диспетчерской будки на развилке двух дорог километрах в восьми от левого берега Камы (а нефтепромысел был на правом) и жду Любку. Она на своем «студебеккере» поехала на буровую и на обратном пути должна забрать меня.

Мороз градусов так за сорок, и если мне придется топать пешком через Каму — там ветер и все сорок пять градусов… Я даже подумать об этом боюсь… Нет, залезу в теплую кабину, буду разговаривать с Любкой, любоваться ею, а потом — сразу в столовку из кабины! Еще успею. Я не ел и не спал больше суток.

Мороз все стервенел и стервенел.

И когда я уже готов был бежать к раскаленной печке, в будку, на просеке показались фары «студебеккера». Большие сильные лучи то утыкались в снег, будто искали чего-то, то прыгали влево-вправо — шарили по стенам леса вдоль дороги.

«Студебеккер» промчался мимо.

Сначала я ничего не понял. Отблески лучей растаяли в темноте, а я все стоял, не двигаясь, тупо думая о том, как же я сегодня опять останусь без еды, курева, а вдруг меня, обессиленного, собьет ветром на Каме?.. Я зашел в будку, еле-еле насобирал по карманам табачных крошек на закрутку, задымил.

Почему Любка забыла обо мне? Должно быть, случилось что-то такое, чего она не ожидала… Можно было мне и разозлиться, я даже пробовал расшевелить в себе злость, но ничего из этого не получилось… Я спросил у заспанной диспетчерши, будут или нет сегодня еще машины, она, конечно, ничего толком не знала.

Что же случилось?.. Я выпил кружку кипятку, уснул, сидя на топчане, уснул сладко и услышал во сие Любкин голос:

— Проснись, поехали… ну, проснись…

Мне так не хотелось просыпаться. Смущало лишь то, что я не видел сон, а лишь слышал.

— Да проснись ты!

Это Любка будила меня.

— Ты откуда? — спросил я, еще ничего не соображая.

— Уже Каму переехала, — ответила Любка, — и только тут вспомнила, что тебя не подобрала. Поехали. Психовал тут? А? Чего про меня подумал? А?

Мы влезли в кабину. Любка протянула мне три папиросы. Я мигом очнулся.

— И спичек дам, — виновато сказала она, — мне все это главный инженер преподнес. Знаешь, усатый такой?

Рассказывала она торопливо, многословно, повторяясь, будто лишь для того, чтобы я не расспрашивал. Я и помалкивал, затягиваясь ароматным дымом так глубоко, что кружилась голова. Папиросы были самодельные, набитые каким-то очень душистым и крепким табаком — легким, как тогда называли.

Мне много приходилось ездить по самым невозможным дорогам на самых разных машинах, и могу заверить, что Любка была редким шофером. Огромный «студебеккер», которому было суждено сыграть в ее любовной истории не последнюю роль, Любка вела, казалось бы, без всяких усилий, за рулем сидела с той долей естественности, небрежности, какая отличает прирожденного шофера от старательного выученика. Машина, что называлось, слушалась ее… Почему же она проскочила мимо меня? О чем она думала?

…Мы опять долго не виделись с ней, и я тосковал. В душе возникали какие-то смутные предчувствия, недобрые и тревожные. Между тетей Лидой и Серегой установились ровные, как бы приглушенные отношения, но то, что поразило меня в ней в тот вечер, когда у нас появился Серега, исчезло почти без следа. Передо мной была все чаще некрасивая, пожилая женщина, угодливая и безропотная, которая уже не улыбалась, а старалась улыбаться…

Серега каждый вечер куда-то исчезал, и мы о его похождениях узнавали только по слухам, которых по нефтепромыслу ходило предостаточно. Серега приоделся, по военным временам стал прямо-таки франтом, завел большой фанерный чемодан с висячим замком, где накопил много одежды. И продуктов он приносил немало. Теперь они с тетей Лидой ели в закутке.

Ничего я не понимал…

Обычно Любка никогда одна не приходила на танцы: она договаривалась со мной или с подругой. А тут я увидел ее в клубе в окружении незнакомых парней. Она неестественно громко хохотала, но, увидев меня, оставила компанию.

Я не узнавал ее, Любку. Что изменилось в ней, я, конечно, определить не мог. Но что-то сразу бросалось в глаза. Она смотрела на меня и — не видела меня; слушала, отвечала, но ничего не слышала, отвечала невпопад, настороженно и в то же время радостно оглядывалась по сторонам, вся напряженная, то ли готовая к кому-то рвануться, то ли, наоборот, ожидая, что к ней с минуты на минуту кто-то бросится.