Случайные связи - [3]

— Почему так долго не приходил? Я ждала!

Ваня присел перед ней на корточки:

— Прости. Как твой дом?

— Плохо, — призналась Аня и вернулась к лопатке. — Так жарко, что даже деревья падают. — Лопаткой она потрогала накренившуюся веточку.

Ваня сказал:

— Я принес твоему зайцу посуду. Теперь он сможет есть из посуды, как взрослый. — Он протянул девочке набор посудки в картонной коробке. В коробке была просто замечательная пластмассовая посудка: желтые тарелки, синие блюдца, пузатый красный чайник, белые вилки и ложки, три кастрюли разных размеров. Аня высыпала посудку в песок и выстроила кастрюли по размеру.

— Эта кастрюлька — папа, эта кастрюлька мама, эта кастрюлька — ребеночек.

— Где твоя мама? — спросил Ваня.

Аня возилась с посудкой. Пальчики, испачканные в песке, ласково касались кастрюлек. Аня сказала:

— Маме нельзя мешать…

— Она дома?

— Маме нельзя мешать! — громко сказала Аня, не поднимая головы. Теперь она выстраивала по размеру тарелки.

— Эта тарелка — бабушка. Эта тарелка — дедушка…

Аня жила с матерью. У нее не было дедушки с бабушкой; впрочем, и отца тоже не было. Аня родилась в результате случайной связи, произошедшей где-то на Урале. Ее мама в будние дни работала на заводе формовщицей, а в выходные дни обычно сидела дома и пила крепленое вино, уставившись в телевизор.

Ваня сказал:

— Ты вырастешь и станешь как все, ты не будешь избегать случайных связей, несмотря на все эти плакаты, развешанные по городу. Я не хочу, чтобы ты была как все. Я буду воспитывать тебя, чтобы мы всегда были вместе. Ты будешь мамой, я стану папой. У нас родится ребеночек. Мы воспитаем его вместе.

Аня спросила:

— Мы будем играть в дочки-матери? Он погладил ее по руке:

— Мы не будем играть, мы будем жить. Жизнь — это очень просто. Это большой механизм, который надо вовремя смазывать и чистить. Нет ничего проще жизни, если понять, как она работает.

Ваня спросил:

— Хочешь, я покажу тебе настоящую звезду?

Любовь Петровну Голубцову вызвали к директору школы. У директора в кабинете было влажно и пахло корицей. Пол, застланный китайским ковром, усеивали хрустящие крошки. В углу тихо бубнил напольный вентилятор. За компьютерным столом, заваленным папками, сидел сам директор. Он встал, когда вошла Любовь Петровна, и подал ей руку. Голубцова жеманно поздоровалась. Спросила:

— Что случилось, Антей Петрович?

Директор уселся в кресло, задумчиво почесал подбородок. На подбородке у него вскочил прыщ. Любовь Петровна не одобряла взрослых мужчин с прыщами на лице, но решила пока ничего не говорить по этому поводу.

Антей Петрович сказал:

— Я это… не буду ходить вокруг да около, Любовь Петровна. Вашего сына необходимо перевести в другую школу.

Голубцова вскинулась:

— А чем плох мой сын для вашей школы? Не пойму, что вы хотите сказать? Что мой сын, кровиночка моя…

— Нет-нет! Я это… я хочу сказать… Голубцова встала:

— А ты знаешь, хлыщ, сколько я ночей не спала, как у меня сердце болело, когда я сама — вот этими руками! — лечила его, спасала? Моего больного астмой сыночка! Да я… а тут ты со своим прыщом! Взрослый мужик! Мужик и с прыщом!

Директор был терпелив.

— Любовь Петровна, вы это… сядьте. Вы не поняли. Не наша школа хороша для вашего сына, а наоборот — ваш сын это… слишком хорош для школы.

Антей Петрович встал, прошел взад-вперед и сказал:

— Ваш сын, Любовь Петровна, это… гений. Ему нужно в школу для одаренных детей. Уже сейчас, по окончании первого класса, он не только прекрасно пишет, читает и считает; Любовь Петровна, ваш сын в уме решает дифференциальные уравнения!

Голубцова села:

— Чего решает?

Антей Петрович, возбужденно потирая руки, спросил:

— Вы это… простите, что интересуюсь… хм… интимной стороной… Но кем был это… его отец?

Голубцова вдруг покраснела. Ее лицо, и так красное, превратилось в какую-то бесформенную свеклу. Мочки ушей горели малиновыми светильниками. Голубцова прошептала, опустив глаза, как нашкодившая ученица:

— Ваня родился в результате случайной связи.

Ваня строил ракету. Он очень хотел, чтобы русско-американский космический полет, запланированный на сегодня, прошел нормально. Но кубики предсказывали другое. Ваня пытался сложить шанхайскую пирамиду, но сегодня она как назло не складывалась. Полет был обречен. Тогда Ваня высыпал на пол все свои игрушки и начал строить ракету; он строил интуитивно, выстраивая в одно кубики, пирамидки, солдатиков и машинки. Все служило доброму делу. Ваня стащил у матери маникюрные ножницы и вырезал из газеты фотографию космонавтов. Космонавты были улыбчивые, а глаза у них — серьезные. Самого правого космонавта звали Ваней, как нашего героя. У космонавта были впалые щеки и тонкие губы. Когда Ваня подносил вырезку из газеты поближе к лицу, ему чудилось, что от космонавта Вани пахнет дорогой туалетной водой. Он понятия не имел, откуда мог взяться этот запах и откуда он его знает.

В дверь постучали.

Ваня не слышал. Он строил ракету из детских кубиков и игрушечных людей.

В комнату вошла мама. Она долго стояла и тяжело дышала, от нее пахло водкой. Она сказала:

— Ваня, тебя хотят забрать у меня.

Ванины руки двигались как в воде. Медленно и плавно. Ракета стала очень высокой, еще немного — и достанет до потолка. Не рушилась она просто каким-то чудом.