Нет, он не был готов...
Осторожно, как будто хотел это сделать совсем незаметно для Веры, Андрей Михайлович положил трубку на телефонный аппарат, тут же, однако, торопливо поднял ее в наивной детской надежде: а вдруг да не разъединились они?! Тогда уж он обязательно скажет... Он услышал длинный равнодушный гудок.
На какое-то мгновение он почувствовал едкую, злую, чуть ли не гадливую иронию по отношению к самому себе — вот и вся-то твоя цена! — но тут же ему стало жаль себя, что-то ведь с болью отдирающего от своей души, запрещающего и думать и тем более поступать так, чтобы другому потом из-за него больно было. Да-да, вот именно! Не о себе же он заботится, а только о ней, о ее семейном спокойствии.
Он повертел в руках бумажку с номером телефона, смял, скомкал ее, потянулся к корзине для мусора, но в нерешительности остановился. Слишком трудно ему это все далось, чтобы вот так просто, бесповоротно расстаться, перечеркнуть... Он разгладил бумажку, подумал-подумал и, выдвинув нижний ящик письменного стола, положил ее на самое дно. Он не объяснил себе, зачем сделал это, но так ему все-таки было легче.
Андрей Михайлович посидел некоторое время, не зная, куда себя деть. Рассеянно он взглянул на календарь. Была пятница... Ну и что ж, что пятница? — тупо подумал он. Ах, да... По пятницам они обычно созванивались, чтобы вечером в баню идти. Интересно, сегодня они собираются? А почему, собственно, им не собраться? Это он уже дважды пропустил, даже больше...
Позвонить, что ли? Чего уж теперь-то?!
Он набрал номер одного из них.
