Случай в санатории - [9]

— Профессионал, — Жиров приложил ладонь к виску. — Пойду кольт начищать.

Посреди ночи он проснулся в лихорадочном возбуждении. «Подъехать тайком на кладбище, посмотреть, кто как будет вести себя во время похорон? Успокойся, — он закурил сигарету. — Дурачка хирурга с явкой с повинной мне на хрен не нужно. Доказательства голословные, бред алкоголика, а вони будет на всю округу. Странно, что Рыбин до сих пор ему не заплатил. Жадный, Казанова, а, может, на самом деле с деньгами туго. Ладно, не суетимся, в любом случае дело идёт к развязке. Послушаем, какую песенку споёт на прогулке в парке Уварова».

Следующий день прошёл в томительном ожидании свидания. Жиров сходил пешком в посёлок, купил шампанского и водки, поспал после обеда. Погулял по парку, около семи заглянул в холл, где сидела дежурная медсестра.

— Уже час как разъехались после поминок, — сказала она. — Как жалко Наталью Степановну.

— Да, конечно, — ответил Жиров и отправился в номер. Выпил немного и незаметно задремал. Он проснулся в начале десятого, за окном было темно. Похоже, никто ко мне не придёт, подумал Жиров, кажется, меня развели как мальчишку.

Он оделся, походил кругами возле главного корпуса и направился к служебному флигелю. Неосвещённый домик возле пруда смотрелся не слишком гостеприимно. Чего же хотят, подумал Жиров, чтобы разгорячённый следователь ворвался и изнасиловал несчастную докторшу Уварову? Как-то это глуповато, так обо мне думать. Ну, хорошо, он развернулся и пошёл к себе, не хотите по добру, пообщаюсь завтра с пугливым пьянчугой хирургом.

— Не включайте свет, Иван Иванович, — услышал он голос, открыв дверь номера. Жиров присмотрелся, на кровати лежала голая Селезнёва.

— Я понимаю, что вы ждали не меня, — сказала Елена Николаевна. — Но Уварова не придёт. У неё, простите, месячные. Надеюсь, вы не станете кричать и звать на помощь милицию.

— Не стану, — Жиров сел на стул. — Может, сначала выпьем?

— Потом выпьем, — Селезнёва переместилась к нему на колени. — Хочу тебя.

Они лежат в обнимку в кровати. Селезнёва водит пальцем по его груди.

— Я же говорила, сорок пять — мужчина в самом расцвете.

— Есть ещё порох в пороховницах, — говорит Жиров. — Ты не поедешь сегодня к мужу? Как-то некрасиво, поминки были.

— Я сегодня дежурю, — говорит Селезнёва. — Побуду у тебя полчасика и пойду в кабинет.

«А поговорить, — подумал Жиров. — Хотя к чему слова? Действия важнее. Какой мне резон затевать дело с практически недоказуемым убийством?»

— Я пойду, — говорит Селезнёва через некоторое время. — Будем дружить?

— Будем, — говорит Жиров. — Дружба сексу не помеха.

Его разбудил звонок Моховикова.

— Извини, что рано беспокою, — сказал милиционер. — Тут по этому санаторному делу неожиданный поворот. Если хочешь, приезжай.

— Выезжаю, — сказал Жиров.

Моховиков был мрачен как туча.

— Только собирался дело закрывать. Короче так, в шесть утра докторша Селёзнева из санатория вернулась домой после дежурства и обнаружила труп мужа.

— Нормально, — сказал Жиров. — Хорошее начало дня.

— Лежал аккуратно возле журнального столика, — сказал Моховиков. — На столике начатая бутылка коньяка и два стакана. На бутылке и на одном из стаканов, кроме его пальчиков, отпечатки, как это ни грустно, директора санатория Рыбина.

— О-па-на! — сказал Жиров. — Продолжили поминки?

— В том-то вся и штука, — сказал Моховиков. — Селезнёва клянётся, что её муж позавчера закодировался от алкоголя. На поминках пил только минеральную воду. После поминок вызвался отвезти Рыбина домой, поскольку его водитель выпил и уехал с сотрудниками на служебном автобусе. Мы свидетелей пока не допрашивали, но не думаю, что Селезнева лжёт.

— А что экспертиза? — спросил Жиров. — Экспресс-анализ ведь уже сделали?

— Сделали. В крови антиалкогольная блокировка, свежайшая, поставлена не позднее нескольких дней, и грамм сто пятьдесят коньяка.

— Что за чушь? — сказал Жиров. — Закодироваться и немедленно выпить. Он же не самоубийца.

— Я его толком не знал, — сказал Моховиков. — Видел несколько раз в посёлке. Так, по виду, нормальный, жизнерадостный человек. Но чужих тараканов, знаешь, не разглядишь.

— Рыбина допросили? — спросил Жиров.

— Мы его задержали. Сразу, по горячим следам. Взяли тёпленьким в постельке. Клянётся, что Селезнев только довёз его в посёлок, в квартиру к нему он не поднимался, коньяка с ним не пил.

— Это было бы действительно глупо — оставить бутылку и стакан с отпечатками, — сказал Жиров. — Рыбин не похож на идиота.

— Я тоже так думаю, — сказал Моховиков. — Экспресс-анализ показал ещё одну странность, в крови есть снотворное, причём снотворное было принято раньше, чем алкоголь. Экспресс, конечно, штука не очень надёжная, подождём для окончательного вывода полный анализ, но, по-моему, подстава.

— То есть усыпили, а затем влили коньяк, — Жиров встал и потянулся. — Топорно, но надёжно. А бутылку с пальчиками оставили, чтобы на Рыбина всё свалить. Типа, деревенские менты умничать не станут.

— Похоже на то, — сказал Моховиков. — Я тебя, что, хотел попросить. Ты следак с опытом, поговори с Рыбиным. Он, конечно, в полной прострации, но, думаю, он понимает, кто решил его подставить. Неплохой он человек — Рыбин, зачем его в тюрьму ни за что ни про что.