Сложная любовь - [23]

Проезжать мимо того места, где они вчера расстались с Мишей, было просто физически больно. Слишком хорошо Галя помнила, как всего за минуту до ссоры была счастлива. Слезы навернулись ей на глаза. Сжав губы, она заставила себя прекратить — достаточно и того, что она прорыдала всю ночь.

Первой, кого она увидела на работе, была Света.

— Привет, Галочка, — игривым тоном сказала она.

— Доброе утро, — стараясь подавить раздражение, ответила Галя.

— Как арбатская коммуналка?

Галя застыла. Это было как удар в лицо, сразу, стоило ей переступить порог офиса. Закусив губу, она ответила:

— Оксана была права, полная лажа.

— Может быть, — все тем же сладким голосом продолжала Света, — тебе надо было отдать это дело мне?

— Дела-то там никакого и нет, — примирительно сказала Галя, — я же говорю: пустышка.

— Тебе видней, — и, недовольно хмурясь, Света удалилась.

Галя села за рабочий стол и попыталась сосредоточиться. Мысли, однако, разбегались, а точнее — вертелись вокруг одного и того же. Миша и Вика, коммуналка и Алеша, слезы вечерние и слезы ночные.

В одиннадцать случилось давно ожидаемое: позвонил Алексей Львович и официальным тоном попросил зайти к нему. Приготовившись к худшему, Галя взяла папку с документами и пошла.

«Ну, — размышляла она по дороге, — выгнать он меня не выгонит: не за что, да и работник я одна из лучших. А выгонит — так я в любую другую фирму устроюсь, хоть в „Рафаил и Адам“, хоть в „Лермонт“ — меня там в общем знают и всегда будут рады видеть. Квалификация, — успокаивающе подумала Галя, — вот то, что стоит любых денег».

На этот раз Алексей Львович восседал в своем кресле во главе стола, внимательно изучая поверх галиной головы огромную хрустальную люстру.

— Садитесь, Галина Андреевна, — сказал он.

Внезапно Галя поняла, что после общения с Мишей перестала бояться своего имени-отчества, как это было все эти годы. Она вспомнила вчерашнее, и вдруг ей стало смешно — контраст был слишком разителен: то «Галочка», то «Галина Андреевна». То, что было у Миши так вызывающе и маняще, то у Алеши выглядело глупым и самоуверенным. Достаточно было сравнить одного с другим, чтобы почувствовать, что власть — нечто большее, чем деньги и возможность карать и миловать.

Она села.

— Расскажите мне про арбатскую коммуналку, — холодно попросил Алексей Львович.

— Надо признать, Алексей Львович, — начала Галя, решившая не оставаться в долгу, — что Оксана была права. Этот Мещерский просто безответственный человек. Никто в этой коммуналке не собирается расселяться.

— Откуда вам это известно? — буркнул шеф.

— Я связалась с ним и он сам мне признался в этом, — честно сказала Галя.

— Как вы с ним связались?

«Это начинает напоминать допрос», — подумала Галя и, внутренне улыбаясь, ответила:

— Я узнала его телефон у подруги, позвонила и поговорила.

— Вот как, — Алексей Львович забарабанил унизанными перстнями пальцами по столу.

Галя молчала.

— А мне кажется, что дело было совсем иначе. Мне кажется, что вы, Галина Андреевна, решили поправить свое материальное положение за счет фирмы и сепаратно во Внерабочее время, встретившись с Мещерским, договорились напрямую свести его с потенциальными покупателями его квартиры.

Это был бред. Любой человек, мало-мальски понимающий в квартирном бизнесе, сказал бы, что это собачья чушь. Частному лицу, не имеющему зацепок в муниципалитете, паспортном столе, БТИ и т. д., потребовался бы год напряженной работы, чтобы провернуть такую операцию. И скорее всего за это время вся цепочка пять раз распалась. Кроме того, даже если бы Гале удалось это — денежный выигрыш не стоил затраченных усилий: работая вместо этого в «Нашем доме» она гарантировано получила бы больше денег. Подобную версию мог предложить только безумец. Но Алексей Львович не был безумцем и поэтому Галя на секунду запнулась, не зная что возразить ему.

— Я вижу, вам нечего сказать? — триумфально произнес он.

— Мне есть что сказать, — раздраженно сказала Галя, — и я это скажу, потому что, мне кажется, вы поймете только то, что я скажу. Так вот, не пудри мне мозги, Алеша. Все то, что ты сказал — чушь, и ты сам знаешь почему. В это не поверит ни одна живая душа в «Нашем доме». А то, что ты от меня хочешь получить — этого не будет, — Галя победоносно улыбнулась и добавила, — скорее я уволюсь.

Алексей Львович побагровел. Казалось, сейчас его хватит удар. Глаза его сверкали неприкрытой злобой: никто еще не решался перечить ему в глаза.

— Ну, так легко уволиться тебе не удастся, — сквозь зубы сказал он.

— Пока я и не собираюсь, — в тон ему ответила Галя. Она уже находила удовольствие в этой пикировке. Война — так война, а там будь что будет. Храбрость отчаяния овладела ей.

— А пока об увольнении речь и не идет, — сказал Алексей Львович. — Речь идет о наказании: ты можешь забыть о повышении, можешь забыть о премии и помни — через некоторое время я могу пересмотреть условия твоего договора. Так что будь паинькой. А теперь иди и подумай.

— До свидания, Алексей Львович, — холодно сказала Галя и вышла из кабинета.

Чем он вздумал ее пугать? Не даст премии, не будет повышения — она уйдет отсюда. Конечно, он попробует ей помешать, растрезвонит на весь мир про якобы совершенное ей нарушение деловой этики, но никто не поверит в эту чушь. Тем более, что ей тоже есть что рассказать — и ее история правдивей, чем его!