Сложная любовь - [24]

Конечно, жаль неполученной премии, деньги были бы сейчас очень кстати: услуги врачей все дорожают. Их, впрочем, тоже можно понять — говорят, на Западе медицина еще дороже. А цены в магазинах, говорят, даже ниже. Вот здесь врачам и приходится поднимать цены. Сегодня, например, днем должна прийти Любовь Петровна — врач-кардиолог, с которым частным образом договорились, чтобы она осмотрела на дому галину маму — не везти же ее в таком состоянии в кардиоцентр, вот и приходится платить. Так что премия бы не помешала. Ну ладно, решила Галя, и так что-нибудь придумаю.

Она сама не решалась признаться себе в том, что вся история с шефом потеряла для нее всякую важность, потому что гораздо больше ее волновала вчерашняя ссора с Мишей. Почему она так вспылила? Ведь, может быть, Миша вовсе не хотел разыгрывать ее и Вика была тут вовсе ни при чем. Может быть, он на самом деле планировал расселить эту коммуналку, а потом что-то сорвалось и ему было стыдно в этом сознаться. Конечно, наверное, так и было, Галя хорошо представляла себе, какой он гордый, как за усмешкой прячет нежную ранимую душу. Она снова вспомнила его зеленые глаза, которые умели быть такими теплыми и полными любви — и одно это воспоминание вытянуло за собой все остальные: полумрак, озаряемый светом мониторов, танцы под открытым небом, ночная прогулка по Москве, похрустывающий под ногами лед… Может быть, надо позвонить ему, поговорить с ним, объясниться? Но нет, довольно она унижалась, она уже звонила ему, теперь его черед. Если бы Галя не помнила мишиного телефона наизусть, она бы вырвала листок из записной книжки и разорвала его, как однажды уже порвала бумажку, оставленную ей Мишей.

При воспоминании о бумажке, просунутой в брелок ключей, Галя вдруг вспомнила их поцелуй — единственный, первый и последний, вспомнила обидные слова, которые он кинул ей в лицо вчера вечером, — и решимость не звонить самой только окрепла в ней.

Галя сидела за своим столом, ничего не видя и витая мыслями где-то далеко. Так ее и нашла Оксана.

— Что пригорюнилась, — спросила она.

— Да тут неприятности со Львовичем, — призналась Галя, — не знаю даже как сказать.

— Ну, этого следовало ожидать, — сказала Оксана, — глаз-то он на тебя давно положил, я все ждала, когда перейдет к действиям.

— Вчера и перешел, — горестно кивнула Галя.

— И как — успешно? — оживилась Оксана.

— Нет, совершенно безуспешно.

— Значит обломала мужика. Ну, круто. Молодец, девка. Теперь зато жди неприятностей.

— Уже дождалась, — грустно улыбнулась Галя и рассказала Оксане о сегодняшнем разговоре с шефом.

— Ах сволочь, — возмутилась та, — я в свое время так и чуяла, что в случае чего до такого дойдет. Так что мне спокойная жизнь дороже, я не такая гордая, пусть подавится.

Галя непонимающе уставилась на Оксану.

— Чего смотришь? — тряхнула та рыжей шевелюрой, — Не знала что ли? Я-то думала, вся контора следит с кем я сплю.

— Я не слежу, — ответила ошарашенная Галя.

— Да ты у нас честная, — согласилась Оксана, — любителей подглядывать тут и без тебя хватает. Только пукнешь — уже донесут куда надо.

И Оксана махнула рукой в сторону кабинета Алексея Львовича.

— А главная сука тут — Светка. Я уверена, про то, что ты с Мещерским встречалась, она стукнула.

— Действительно, — удивленно согласилась Галя, — она же нас вчера видела, как я могла забыть?

Она вспомнила, как прижималась к Мише, когда Света садилась в машину: воспоминание о тепле его тела было острым, почти невыносимым. «Он никогда больше не позвонит», — с ужасом поняла она.

Глава девятая

Вечером, придя домой и разговаривая с Антониной Ивановной, Галя то и дело посматривала на телефон, ожидая звонка от Миши. Но телефон молчал, а Антонина Ивановна тоже не говорила ничего утешительного:

— Я должна вас огорчить, Галочка. Сегодня днем приходила Любовь Петровна. Она сказала, что надо быть с мамой очень осторожной: от пережитых волнений начало сдавать сердце. Она сказала, что, возможно, у Ольги Николаевны уже были микроинфаркты, оставшиеся незамеченными.

Галя тяжело вздохнула. Правильно говорят в народе: беда никогда не приходит одна. Теперь еще и это… Впрочем, она и так старалась не очень волновать маму, рассказывая ей только радостные новости. Теперь придется следить за этим особо.

Антонина Ивановна попрощалась и ушла и Галя осталась вдвоем со спящей мамой. Взяв телефон в комнату, она поставила его под кровать и улеглась, все еще ожидая звонка.

Но сон не шел к Гале. Вдруг она испугалась, что выдернула ненароком телефонную вилку, когда несла в комнату аппарат. Она снимала трубку, но ровные гудки показывали, что телефон исправен. Еще и еще раз Галя прокручивала в уме события последних дней: ночной звонок Мише, их встречу, проведенный вместе вечер. Все было так прекрасно, к чему ей надо было только заводить этот дурацкий разговор о квартире?

«Впрочем, что могло бы быть дальше?» — спросила Галя себя. Предположим, они встретились бы еще несколько раз, она созналась бы ему в своей любви, а потом что? После страстных поцелуев или даже — Галя не была настолько уверена в себе — после интимной близости, что потом? Брак? Но какой может быть между ними брак, если он, Миша, художник, а она — квартирный маклер, как называлось это десять лет назад. Выйти замуж, чтобы содержать не только больную мать, но и мужа? Нет, это было не по ней. Мужчина, за которого я могу выйти замуж, повторяла сама себе Галя, может быть только мужчиной моего круга. В старину их союз назвали бы мезальянсом.