Слово Лешему - [37]

Поймите меня правильно: мы никого не вербуем, мы владеем той частью человечества, в которой ослабела воля Божья. Впрочем, в каждой Божьей твари есть разноименные полюсы, добро уживается со злом, об этом писали еще Франциск Ассизский, Федор Достоевский, Александр Солженицын. Должен заметить, что эти авторы, множество других трактуют зло как дьявольщину и бесовство; мало кому удалось проникнуть в нашу природу Леших, разве что книга Бориса Сергуненкова «Леший», да и та не вышла в свет по нехватке бумаги, то есть из-за дьявольщины и бесовства. Здесь бесы преуспели: в стране, где почти весь лес мира, не хватило бумаги даже на книгу «Леший»...

Это так, к слову; вообще, критиканство не моя стихия, равно и политика, экономика. (Понятно, что и во всем этом я как рыба в воде.) Ловлю в сеть доверчивую душу, плету узор мелких пакостей, отворяю дверь из света в тень. Из тени на свет выводят стадо и отбившегося от стада заблудшего Ангелы-хранители, наши извечные сменщики-напарники. Леший — режиссер повседневных неприятностей, несмертельных оказий, продюсер гадких снов.

Помните, в одной из тетрадей Старец приводит приснившийся ему сон ужасов? Это моя разработка сюжета и эпизодов. Обыкновенно летом в деревне Старец впадает в экзальтацию: ах, какое озеро! какое небо! какая щука! какие птички! Ах, как я нравлюсь себе, физически опрятный, нравственно чистый! Тогда я насылаю на него жуткий сон с подспудной укоризной, мрачным прогнозом, ну и, конечно, с женской плотью — соблазном, — чтобы не забывался, напомнить, кто ты есть, грешная тварь...

Да, так вот. Я не договорил о женщинах... У мужиков проще: одни на виду, другие без виду. Кто дурак, кто умный, разобраться трудно. Иной дурак дюжину умных одурачит, чтобы быть на виду. Мы дуракам помогаем, пусть дурачат, получается театр абсурда, наша драматургия.

Какой-нибудь лаборантик из захолустья с комплексом неполноценности вдруг выдвигает совершенно дурацкую программу скорого благоденствия для всех. И — прямиком в дамки, в народные депутаты, предлагает себя на пост президента, хоть куда; у него сторонники, у него рейтинг. Был мужик совсем никудышный, а оказался на виду. Сидит, мучается, что бы такое выкинуть, чтобы не унырнуть обратно на дно. Умишка-то нет, вот мы ему и подсказываем: поди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что...

Женщины делятся на красивых и некрасивых. Красивые соблазняют, тут нам только раскручивай интригу. И они ненасытны: за красоту им подай все блага, всех мужиков мира. Красавицы живут под вечным страхом продешевить; после климакса становятся индуистками, вегетарианками. Некрасивые мстят: ушедшему возлюбленному, бросившему мужу, всем не заметившим их достоинств, не оценившим душевную тонкость, верность и все прочее. Мстящие некрасивые женщины беспощадны, им бы только разрушить, а мы подстрекаем. Да вот, посмотрите телевизор, обратите внимание на рот говорящей с экрана политизированной дурнушки: ротик рыбий, уголки рта опущены, уста отверзаются для изречения неискупимой женской обиды на всех и вся. Я как-то смотрел у Текляшовых, Ивана с Маленькой Машей, ближе негде смотреть; тошно стало, толкнул их собаку Риту под машину — единственную на краю деревни собаку под единственную за день машину... Женщина обращается к миллионам, но, можете не сомневаться, она говорит своему бывшему мужу: вот видишь, ты ушел от меня, а я вон где, я вам еще устрою.

Говорят, что Октябрьская революция подорвала устои. Не без того, но мы-то знаем, что устои подорвала эмансипация, выведенная из-под власти мужика баба. В этом — отдаленный, никак не учтенный, фатальный итог катаклизма. Большевики впрягли бабу в общее тягло, избавили от главного, что ей назначено Создателем, — быть нестроптивой хранительницей очага. На Западе то же, только не так заметно.

Человечество делится не на белых и красных (черных, желтых), бедных и богатых, не на демократов и партократов, а на мужчин и женщин. Революция, снизу или сверху, разрушает не систему, а первичную ячейку — семью. Систему можно перелицевать или сшить заново, как костюм по моде, но если в семье политическое несогласие у мужа с женой, пиши пропало. Человеческий род можно извести водородной бомбой, одним нажатием кнопки. Но вас, дураков, хомо сапиенс, как вы себя называете, постепенно уменьшится численность до мизера и без бомбы, если эмансипированная женщина не захочет рожать. Мне вроде по штату не положено ссылаться на Библию, но за годы, что я курирую Старца, тоже стал книгочеем, как он. Позволю себе цитату, ради красоты слова, из Первой Книги Моисеевой Бытие: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей, в болезни будешь рожать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобой». Не будет господствовать — и потомство истощится. Разрушится та ямка, в которую рыба выметывает икру. Вскрыть последнюю ямку, — и вид исчезнет.

Эмансипированная женщина (красавиц эмансипирует сама красота — и закабаляет) не выносит авторитета, какой бы то ни было мужской власти над собой. Свергают кумира, чтобы тотчас возвести нового и опять свалить, и этому нет предела.