Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [6]
Добро, зло, невежество и оптимизм, / ибо они остались / за белой дверью палаты (МС-1, 55)
Белые глаза, глотающие (МС-1, 55)
Белые глаза, глотающие белый воздух (МС-1, 55)
пламя снега / который опять-таки белого цвета (МС-1, 55)
Я смотрю на свои руки, / не белые, как и многое другое (МС-1, 56)
Камни… / белые под солнцем (МС-1, 63)
неестественно белый кирпич / новостроек (МС-1, 224)
На разжатой ладони пляшет белый окурок (МС-1, 232)
белый свет, белый свет в переулке рабочем (МС-1, 232)
из гипсового бюста во дворе / сквозь белые незрячие глаза / струей воды ударю в небеса (МС-1, 325)
Белые плафоны / свешивались с белого потолка (МС-1, 339)
плафоны / свешивались с белого потолка (МС-1, 339)
Белая рука / кинематографично свешивалась (МС-1, 339)
свешивалась с белой койки / которая стояла (МС-1, 339)
которая стояла около белой стены (МС-1, 339)
и белое лицо, глотавшее (МС-1, 339)
глотавшее белый воздух (МС-1, 339)
было обращено к белому окну (МС-1, 339)
окну, / за которым кружился белый снег (МС-1, 339)
снег, / который был белым, / ибо падал на землю с неба (МС-1, 339)
Камни… / белые под солнцем (МС-1, 342)
клубится белый дом и блеют козы (МС-1, 349)
лежи одна средь бела дня (МС-1, 353)
во дворе Петропавловской крепости / тихо белые ночи сидят (МС-1, 376)
и белый пух средь острых стрел травы (МС-2, 47)
опять шуршит твой белый пароход (МС-2, 126)
и белый нож приблизился к лицу (МС-2, 145)
отдай моим глазам мой белый свет (МС-2, 146)
на улицах мой длинный белый след (МС-2, 146)
по лестнице носился белый нож (МС-2, 146)
мои шаги внизу средь бела дня (МС-2, 146)
где в комнате лежит, как белый нож, покойник (МС-2, 146)
по лестнице выносят белый нож (МС-2, 146)
реках всего мира, / о белых под луною, / желтых под солнцем (МС-2, 158)
Ручей сквозь гранит зернистый / белой летит струей (МС-2, 170)
С белой часовни на склоне холма (МС-2, 177)
с белой часовни, аляповат и суров, / смотрит в поля Иоанн Богослов (МС-2, 177)
белеет лицо / вроде белой тарелки (МС-2, 325)
но не в черном и не в белом, / я сказал он – в очень сером (МС-2, 384)
тучки белые, как пена, / спихивают синеву (МС-2, 433)
белых тучек легкий табор (МС-2, 433)
и белый пух средь острых стрел травы / летит (МС-2, 515)
маячат белые, как детство, крыши (МС-3, 10)
Туман был бел (МС-3, 247)
и белые подснежники в дверях / нам кажутся, увы, анахронизмом (МС-3, 266)
Да это же, граждане, белая мышь! (МС-4, 7)
на белой лошади верхом (МС-4, 50)
Смотрит внутрь белый мул (МС-4, 57)
Алый, синий, белый круг / пред глазами видит хан (МС-4, 59)
И вдохновляются ныне /…бедрами белой козы (МС-4, 71)
но все водил карандашом / по белому листочку (МС-4, 108)
Белый лист передо мной. / В голову мысли не лезут (МС-4, 124)
Завоеванье белого у черных / поставлено с размахом синевы (МС-4, 130)
Потом – гранит и белый свод небес (МС-4, 201; Звезда, 1999, № 1, 136)
Нет, мрак не спрятан в белом свете тут (МС-4, 203; Звезда, 1999, № 1, 137)
а корни белый свет в багровый красят (МС-4, 204; Звезда, 1999, № 1, 138)
Туда ж замоет он, босой и белый (МС-4, 207; Звезда, 1999, № 1, 140)
А он и вправду был и бел и бос (МС-4, 207; Звезда, 1999, № 1, 140)
Но как столь белый, что сверкает хром, / он смог из-под земли на свет явиться (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Земля черна. – О нет. Она бела (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы поля зимой заемным светом (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы у нас тела (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы тела, хоть кровь красна при этом (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бел известняк (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы листы письма (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы березы (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы кусты (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
всегда бела тесьма, / что держит гроб (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
и бел ваш крест могильный (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела земля и, как постель, тесна (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы моря, ловцы, челны и сети (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела постель. Бела внутри сосна / и облака (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела внутри сосна / и облака (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
и облака белей всего на свете (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
И белый ангел плод земли, он бос (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы холмы, нигде не видно леса (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
белы кусты, покрыла дали мгла (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
над ним луна за стаей белых туч (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
Вокруг него сверкает белый ад (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
как прежде белый… / вился в небе ангел (МС-4, 213; Звезда, 1999, № 1, 143)
лишь белый лед, да всюду снег по пояс (МС-4, 213; Звезда, 1999, № 1, 144)
Камни, принимающие нашу поступь, / белые под солнцем, а ночью камни (1*, 26)
белые стихи о вокзале, – / белые, словно бумага для песен (1*, 35)
как белый лист, где сказано «прощай» (1*, 164)
сквозь белые незрячие глаза (Назидание, также: http: // www.world-art.ru / lyric / lyric.php?id=7423)
Лети отсюда белый мотылек (1, 29)
и сигареты белые дымятся (1, 40)
и белые дрожат воротники (1, 40)
Теперь покурим белых сигарет (1, 41)
и улица, как белая бумага (1, 42)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.