Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [6]
Добро, зло, невежество и оптимизм, / ибо они остались / за белой дверью палаты (МС-1, 55)
Белые глаза, глотающие (МС-1, 55)
Белые глаза, глотающие белый воздух (МС-1, 55)
пламя снега / который опять-таки белого цвета (МС-1, 55)
Я смотрю на свои руки, / не белые, как и многое другое (МС-1, 56)
Камни… / белые под солнцем (МС-1, 63)
неестественно белый кирпич / новостроек (МС-1, 224)
На разжатой ладони пляшет белый окурок (МС-1, 232)
белый свет, белый свет в переулке рабочем (МС-1, 232)
из гипсового бюста во дворе / сквозь белые незрячие глаза / струей воды ударю в небеса (МС-1, 325)
Белые плафоны / свешивались с белого потолка (МС-1, 339)
плафоны / свешивались с белого потолка (МС-1, 339)
Белая рука / кинематографично свешивалась (МС-1, 339)
свешивалась с белой койки / которая стояла (МС-1, 339)
которая стояла около белой стены (МС-1, 339)
и белое лицо, глотавшее (МС-1, 339)
глотавшее белый воздух (МС-1, 339)
было обращено к белому окну (МС-1, 339)
окну, / за которым кружился белый снег (МС-1, 339)
снег, / который был белым, / ибо падал на землю с неба (МС-1, 339)
Камни… / белые под солнцем (МС-1, 342)
клубится белый дом и блеют козы (МС-1, 349)
лежи одна средь бела дня (МС-1, 353)
во дворе Петропавловской крепости / тихо белые ночи сидят (МС-1, 376)
и белый пух средь острых стрел травы (МС-2, 47)
опять шуршит твой белый пароход (МС-2, 126)
и белый нож приблизился к лицу (МС-2, 145)
отдай моим глазам мой белый свет (МС-2, 146)
на улицах мой длинный белый след (МС-2, 146)
по лестнице носился белый нож (МС-2, 146)
мои шаги внизу средь бела дня (МС-2, 146)
где в комнате лежит, как белый нож, покойник (МС-2, 146)
по лестнице выносят белый нож (МС-2, 146)
реках всего мира, / о белых под луною, / желтых под солнцем (МС-2, 158)
Ручей сквозь гранит зернистый / белой летит струей (МС-2, 170)
С белой часовни на склоне холма (МС-2, 177)
с белой часовни, аляповат и суров, / смотрит в поля Иоанн Богослов (МС-2, 177)
белеет лицо / вроде белой тарелки (МС-2, 325)
но не в черном и не в белом, / я сказал он – в очень сером (МС-2, 384)
тучки белые, как пена, / спихивают синеву (МС-2, 433)
белых тучек легкий табор (МС-2, 433)
и белый пух средь острых стрел травы / летит (МС-2, 515)
маячат белые, как детство, крыши (МС-3, 10)
Туман был бел (МС-3, 247)
и белые подснежники в дверях / нам кажутся, увы, анахронизмом (МС-3, 266)
Да это же, граждане, белая мышь! (МС-4, 7)
на белой лошади верхом (МС-4, 50)
Смотрит внутрь белый мул (МС-4, 57)
Алый, синий, белый круг / пред глазами видит хан (МС-4, 59)
И вдохновляются ныне /…бедрами белой козы (МС-4, 71)
но все водил карандашом / по белому листочку (МС-4, 108)
Белый лист передо мной. / В голову мысли не лезут (МС-4, 124)
Завоеванье белого у черных / поставлено с размахом синевы (МС-4, 130)
Потом – гранит и белый свод небес (МС-4, 201; Звезда, 1999, № 1, 136)
Нет, мрак не спрятан в белом свете тут (МС-4, 203; Звезда, 1999, № 1, 137)
а корни белый свет в багровый красят (МС-4, 204; Звезда, 1999, № 1, 138)
Туда ж замоет он, босой и белый (МС-4, 207; Звезда, 1999, № 1, 140)
А он и вправду был и бел и бос (МС-4, 207; Звезда, 1999, № 1, 140)
Но как столь белый, что сверкает хром, / он смог из-под земли на свет явиться (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Земля черна. – О нет. Она бела (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы поля зимой заемным светом (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы у нас тела (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы тела, хоть кровь красна при этом (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бел известняк (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы листы письма (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Белы березы (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы кусты (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
всегда бела тесьма, / что держит гроб (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
и бел ваш крест могильный (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела земля и, как постель, тесна (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы моря, ловцы, челны и сети (МС-4, 209; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела постель. Бела внутри сосна / и облака (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
Бела внутри сосна / и облака (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
и облака белей всего на свете (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
И белый ангел плод земли, он бос (МС-4, 210; Звезда, 1999, № 1, 141)
белы холмы, нигде не видно леса (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
белы кусты, покрыла дали мгла (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
над ним луна за стаей белых туч (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
Вокруг него сверкает белый ад (МС-4, 212; Звезда, 1999, № 1, 143)
как прежде белый… / вился в небе ангел (МС-4, 213; Звезда, 1999, № 1, 143)
лишь белый лед, да всюду снег по пояс (МС-4, 213; Звезда, 1999, № 1, 144)
Камни, принимающие нашу поступь, / белые под солнцем, а ночью камни (1*, 26)
белые стихи о вокзале, – / белые, словно бумага для песен (1*, 35)
как белый лист, где сказано «прощай» (1*, 164)
сквозь белые незрячие глаза (Назидание, также: http: // www.world-art.ru / lyric / lyric.php?id=7423)
Лети отсюда белый мотылек (1, 29)
и сигареты белые дымятся (1, 40)
и белые дрожат воротники (1, 40)
Теперь покурим белых сигарет (1, 41)
и улица, как белая бумага (1, 42)
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.