Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [31]
но не в черном и не в белом, / я сказал бы – в очень сером (МС-2, 384)
в неизвестном Сером море (МС-2, 384)
но мышь эта вовсе не серая (МС-4, 7)
О, средоточье серых красок (МС-4, 51; Штерн 2010, 90)
Лишь цвет прибоя – серый (МС-4, 202; Звезда, 1999, № 1, 136)
Маячит сумрак серый (МС-4, 207; Звезда, 1999, № 1, 140)
простые камни серого цвета (1*, 26)
словно черная вода – серые камни (1*, 26)
на Мойке серые фасады (1, 62)
чей свет серей (1, 67)
А меж домами льется серый дождь (1, 80)
и серым волком по лесу ночному (1, 124)
Серый на горле шарф (1, 224)
над серою толпой пустых скворешен (1, 235)
Пена в сером песке сохнет (2, 18)
Над яблоней моей / над серой (2, 39)
Запрягай же, жизнь моя сестра, / в бричку яблонь серую (2, 307)
Мы на сером волке вперед не едем (3, 32)
Проношу головную боль / в сером свете зимнего полдня (3, 72)
как губка некая, вбирая серый цвет (3, 74)
ползет по Темзе, / как по серой дороге (3, 76)
Серым днем, когда вашей спины настичь (3, 77)
Я родился… подле / серых цинковых волн (3, 131)
небо серого цвета кровельного железа (3, 139)
В ногах мурлычет серая колдунья (2, 140)
Там в моде серый цвет – цвет времени и бревен (3, 149)
серый язык воды подле кирпичных десен (3, 160)
уголь / тлеет в серой золе рассвета (3, 199)
нитка… / становится серой, коричневой, никакою (3, 204)
Одеяло серого цвета, и сам ты стар (3, 218)
Потерявший интерес / глаза серого хрусталь (3, 267)
брак серой низкорослой расы / и желтой массы (3, 285)
Вода… / фамилия у ней – серова (3, 304)
носи / серое, цвета земли (4, 14)
Не говоря об ангелах, не говоря о серых / в яблоках (4, 27)
И ребенок считает, что серый волк / страшней (4, 74)
Это был зимний, серый, вернее – бесцветный день (4, 82)
взгляд твоих серых, странных / для южанина глаз (4, 84)
я припадаю к родной, ржавой, гранитной массе / серой каплей зрачка (4, 92)
в серую краску уставясь взглядом, / ты узнаешь себя (4, 124)
ты узнаешь себя. И серую краску рядом (4, 124)
Автомобили тоже /… и были / черными, серыми, а иногда (такси) / даже светло-коричневыми (4, 174)
ландшафту. Когда он сер, сух. Ограничен, тверд (4, 186)
Поэтому всю жизнь я славил / златые кудри, серый глаз (Штерн 2010, 241)
Мне говорят: ты пролетарий / судьбы, Жозеф, и серый волк (Штерн 2010, 241)
Но главное – сколько серого! (Лосев-2, 387)
Главное – серый цвет! (Лосев-2, 387)
Весной серый цвет выходит, как волк из логова (Лосев-2, 387)
сумма русых волос и серого / цвета сообщает иной весне… облик осени (Лосев-2, 387)
кожа ольшаника: серая, а не синяя (Лосев-2, 388)
мир возник из серого вещества /… из времени (Лосев-2, 388)
Ибо всякое черное есть просто сгусток серого (Лосев, 2–389)
Но в серое, камень кинувши, не попасть (Лосев-2, 389)
неба как у Мусатова; может быть, чуть серей (Лосев-2, 390)
настигающим вас серым весенним днем (Лосев-2, 391; Box 57:1112)
Там, наверное, масса серого – если цвет там вообще присутствует (Лосев-2, 392)
И это радует серую каплю летчика (Box 55:994)
Сами изделия вечной серии, / грянемся о землю, волки серые (Box 56:1044)
Серый кровельный блеск реки (Box 67:1616)
ты вороном летишь / и серым волком по лесу ночному (РНБ, ед. хр. 143)
…в сыром рассвете / в серой заре / лица уставшие желать (РНБ, ед. хр. 165)
Наш серый север, / тусклый, снежный, хмурый (РНБ, ед. хр. 236)
Серо-буро-малиновый 2
пялясь / в серо-буро-малиновое пятно / нелегального полушарья (3, 272)
война / закончилась пораженьем черных, / белых, красных, коричневых, желтых, зеленых, синих, / серобуромалиновых (Box 56:1084)
Серо-зеленый 1
Всегда серо-зеленый поплавок / выскакивает к небу из воды (2, 37)
Темно-серый 3
но ради / темно-серой, безлюдной, бесчеловечной глади (3, 160)
и модой / на темно-серое стало погодой (4, 195)
Спина и живот в темно-серой шерсти (Лосев-2, 312)
Сивоусый 1
Его / Чумаки сивоусые / Как надо похоронили (СиП, 19)
Сивый 1
лжет как сивый мерин (2, 139)
Сизость 1
Серебристость, пепельность, сизость, плюс / розоватость весны (Лосев-2, 388)
Сизый 6
Курится сизым дымом чайхана (Box 63:1428)
Прилетает голубь сизый / и садится на карниз (МС-4, 64)
над / сизой, лиловой, пунцовой, алой / долиной (3, 103)
сизый цвет ранних сумерек (3, 160)
эти сизые, цвета пойманной рыбы, / летние сумерки (3, 160)
Солнце… борется врукопашную с сизым дымом (4, 55)
Синева 35
Словно пена, наяву / тучки моют синеву (СиМ, 3)
Перед нами прекрасный пейзаж: / впереди синева, / позади синева (СиМ, 35)
Так, как той синевою / занят ручей в траве (МС-2, 162)
вода прибавляет к лимфам / прохладу, ток, синеву (МС-2, 163)
тучки белые, как пена, / спихивают синеву (МС-2, 433; СиМ, 3)
и зеленью пестрим и синевою (МС-3, 266)
впереди синева, / позади синева (МС-4, 22)
Словно пена, наяву / тучки моют синеву (МС-4, 40)
Завоеванье белого у черных / поставлено с размахом синевы / над зеленью (МС-4, 130)
Нева, / чье черное пальто и синева (1, 159)
припомни синеву / снегов Изборска (2, 54)
О синева бойниц (глазниц)! (2, 54)
болоту не прибавить синевы (2, 91)
На последнее злато / прикупив синевы (2, 141)
в зоне темных аллей / залил все синевой (3, 249)
Венозная синева / мрамором отдает (2, 424)
курлы / доносится из плотной синевы (3, 92)
осеннюю синеву, ее же (3, 104)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.