Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [28]
Мне опротивел свет (2, 422)
И включенный свет / только пыль озарит (2, 423)
как я переношу / небытие на свету (2, 424)
Пустота. Но при мысли о ней / видишь вдруг как бы свет ниоткуда (3, 7)
И только на темя случайным лучом / свет падал младенцу (3, 13)
он – Твое продолженье и света / источник (3, 13)
С медного / лба исчезнет сиянье местного / света (3, 17)
для света нет иголок / и нет для тьмы (3, 24)
Когда меркнет солнце, мы свет включаем (3, 32)
скорость света есть скорость зренья; / даже тогда, когда света нет (3, 47)
слог… он успешно латаем / светом взапуски с тьмой (3, 55)
Мы вышли все на свет из кинозала (3, 63)
Проношу головную боль / в сером свете зимнего полдня (3, 72)
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке (3, 72)
без остатка на три при свете звезд (3, 86)
Около океана, при свете свечи (3, 134)
Тень, насыщающаяся от света, / радуется при виде (3, 156)
сохнущие исподники / настолько привыкли к дневному свету (3, 156)
отстают от… рассеянного дневного света (3, 157)
и поглощает стихия, свет (3, 157)
старые, но именно светом дня / оберегаемые… тайны (3, 158)
Пустота, поглощая солнечный свет на общих / основаниях (3, 164)
Свет проникает в окна, слепя (3, 173)
Звук уступает свету не в / скорости, но в вещах (3, 176)
что не так источает свет, / как поглощает тьму (3, 179)
И скорость / света есть в пустоте (3, 182)
Свет на сцене, в кулисах (3, 183)
Сколько света набилось в осколок звезды (3, 192)
Сухая, сгущенная форма света – / снег (3, 197)
мир, где рассеянный свет – генератор будней (3, 198)
свет еще не включили или уже выключили? (3, 199)
В одушевленном теле / свет узнает о своем пределе (3, 221)
Так, бросаем то в жар, / то в холод, то в свет, то в темень (3, 226)
О, сколько света дают ночами / сливающиеся с темнотой чернила (3, 230)
Свет пожинает больше, чем он посеял (3, 231)
Я был в Риме. Был залит светом (3, 233)
Свет разжимает ваш глаз (3, 238)
имитируя – часто удачно – тот свет во сне? (3, 244)
Днем, и при свете слепых коптилок, / видишь (3, 248)
Окно, замызганное зимним светом (3, 275)
Дома отбрасывают свет покрышно (3, 283)
и за смертною чертою, лунным светом залитою (3, 300)
Жизнь в рассеянном свете! (4, 22)
Оттого, что в рассеянном свете холод / демонстрирует (4, 22)
и возникаешь в сумерках, как свет в конце коридора (4, 27)
Улицы освещены ярким, но потусторонним / светом (4, 30)
жилье / озаряется светом примерно в тридцать ватт (4, 74)
В здешнем бесстрастном, ровном, потустороннем свете (4, 92)
Это уносят с собой павшие на тот свет / черты завоеванной Каппадокии (4, 103)
Зимний, потусторонний / свет превращал дворцы в фарфоровую посуду (4, 111)
Автомышь светом фар толчею колонн / сводит вдали с ума (4, 114)
и к звезде, / льющей свет с такой силой (4, 117)
не уступающее по силе / света тому, что в душе носили (4, 120)
созвездия… / поскольку для них скорость света – бедствие (4, 171)
И если за скорость света не ждешь спасибо (4, 173)
Скорость по кличке «свет», / белый карлик (4, 189)
Свет, / в итоге совладав со шторой, / находит автора (Портфель, 66)
Американский свет гася, / целую на ночь всех и вся (Портфель, 76)
След, / Хвост. / Свет / звезд («Блюз для Эллы Фингарет», газета «Секрет», 2012, № 951, 41)
Но не забыть лица Ларисы, / тем паче – выключая свет (Штерн 2010, 242)
Скот разбредается… / по полям, вбирающим свет (Лосев, 2–389)
Ночные звезды в высоте / суть слезы света в темноте (Box 59:1169)
знакомых – Свет Остров (Box 63:1474)
Вопрошаю свет, / стол и табурет (Box 15:397)
Во сне, но не при свете дня (Box 65:1608)
ростовщики, писатели, купцы / пред ним предстали как бы в новом свете (Box 193 f-2 4240)
Тот свет был столь прозрачен, что мог бы / ослепить (Box 193 f-2 4240)
Но, как известно, тот, / кто создал свет и цвет – одновременно (Box 193 f-2 4240)
И тень не просто состоянье света, / а нечто равнозначное (Box 193 f-2 4240)
Тень и свет / и превращают нас в людей (Box 193 f-2 4240)
Поставьте / простейший опыт: выключите свет. / Чего во мраке стоят ваши лица? (Box 193 f-2 4240)
На самом деле / они всего лишь пользуются светом (Box 193 f-2 4240)
одни порою заслоняют свет другим (Box 193 f-2 4240)
Другие – заслоняются от света (Box 193 f-2 4240)
И имя этой общей вещи – свет (Box 193 f-2 4240)
спустя полвека при свете звезд (РНБ, ед. хр. 98)
словно наша веранда – осколок межзвездного света (РНБ, ед. хр. 130)
но огонь тот был без света, / Он порождал лишь видимую тьму (РНБ, ед. хр. 222)
темнота или свет, как некая простыня 1971 (РНБ, ед. хр. 319)
Все эти листья, капли, искры, свет (РНБ, ед. хр. 262)
Полусвет 6
При полусвете фонарей (СиП, 51)
в городском полумраке, в полусвете (СиП, 60)
в полумраке, в полусвете комнат (МС-1, 351)
каких-то полных жизней полусвет (1, 117)
За спиной / полусвет, / полумрак (1, 128)
и в этом ровном полусвете / смешенье разных непогод (1, 37)
Светать 2
Долго светает. Голый, холодный мрамор (3, 238)
В Азии / быстро светает (4, 102)
Светило 19
светило своей вселенной / я разожгу – костер (МС-2, 167)
Это светило / нашей вселенной (МС-4, 56)
переберется грусть / по сим светилам (2, 58)
Луч / светила, вставшего из вод (2, 308)
ее и тьму других светил (2, 310)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.