Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [22]
и в освещенных улицах давило (МС-1, 359)
минуя освещенные места (МС-2, 154)
Освещает стряпню / этих вымыслов тусклая лампа (Азадовский 2011, 165)
и солнышко освещает меня / маленькими лучами (СиП, 70)
Сияние русского ямба /…как самая лучшая лампа, / в ночи освещает меня (2, 25)
тусклый свет, / в твой новый мир осветит бездорожье (2, 123)
пусть ты незрима, / пусть слабо он осветит, но неповторимо (2, 161)
Улицы освещены ярким, но посторонним / светом (4, 30)
в четыре свечи, / чтоб мир без вещей освещала она / вослед тебе глядя (4, 151)
Лампа горит / меня освещает (РНБ, ед. хр. 325)
Одни – подобно лампам, изнутри / освещены (Box 193 f-2 4240)
Другие же – подобны / всему тому, что освещают лампы (Box 193 f-2 4240)
шелест гранатов, освещенных звездами (РНБ, ед. хр. 236)
Освещение 4
и новой родины поверхность / под освещением косым / люби (1, 146)
Ах, при таком освещении вам ничего не надо (4, 22)
Любое выражение лица /…не есть / заслуга освещенья (МС-3, 236; Box 193 f-2 4240)
в этом тусклом, настойчивом, рассеянном освещении (Лосев-2, 390)
Освещенный 36
освещенный воздух / приникает к груди (МС-2, 112)
освещенный трамвай (МС-2, 112)
освещенные сумерки / приникают к груди (МС-2, 113)
минуя освещенные места (МС-2, 154)
Я пошел. Пусть приснятся кусты. / Вдоль уснувших больниц. Освещенный луной (1*, 315)
неподвижно лежа на спине / в освещенной вечером стране (1, 113)
поблескивая, мечутся авто, / подъезды освещенные шумят (1, 114)
в глаза возлюбленного друга / на освещенной вечером отчизне (1, 118)
пройти у освещенного кафе (1, 121)
вы, / покинув освещенные дома (1, 130)
по-прежнему снуют / в январских освещенных магазинах (1, 136)
что выдвинутый стул / сливался с освещенною стеною (1, 147)
Черты лица мне были не видны, / белела только освещенная рука (1, 152)
Я задержался в зеркале еще: / блестело освещенное плечо (1, 152)
гнетущей тишины, / откуда-то едва освещены, / я сам и отраженье и тоска (1, 152)
И новая весна меня ловила / и в освещенных улицах давила (1, 91)
и чужаки по-прежнему снуют / в январских освещенных магазинах (1, 136)
Я освещен был только со спины (1, 152)
белела освещенная рука (1, 152)
блестело освещенное плечо (1, 152)
откуда-то едва освещены (1, 152)
Кот прыгнул в освещенное пятно (1, 154)
Кот прыгнул в освещенное пятно (1, 154)
Неужели не я, / освещенный тремя фонарями (1, 203)
возникая вдали, освещенный луной на бескрайних холмах (1, 210)
кто там скачет один, освещенный царицей холмов (1, 210)
по песчаному дну, / освещенный луной (1, 210)
когда залив и Комарово / освещены зарей прекрасной (1, 212)
наполовину мертв, / как тот, кто освещен наполовину (1, 275)
как ярко освещена / бревенчатая стена (2, 144)
повыше, возле / Мемориала… Как он освещен! / Красиво, правда? (2, 305)
Лужайки лета, / освещенные солнцем (3, 220)
стоят, как сдвинутые пюпитры, / плохо освещены (3, 236)
Взгляд, прикованный к чертам, / освещенным и в тени (3, 269)
Улицы освещены ярким, но посторонним (4, 30)
Освещенная вещь обрастает чертами лица (4, 38)
Отбелить 2
Не отбелишь воздух колючим снегом (3, 129)
отделяя пальцы впрок (2, 89)
Отбеляющий 1
Нет на свете вещей… (кроме смерти самой) / отбеляющих лист (3, 56)
Отблеск 4
Сбегает воск. / И отблеск слаб, размыт (2, 132)
Не сумев отоварить лавровый отблеск, / сможет сам (2, 201)
Фортунатус, бросал бы багровый отблеск / на зеленое платье (3, 123)
Знай, что отблеск костра ночью на берегу (4, 15)
Отмытый 1
к теленку и корове / через поля отмытой цвета крови (4, 65)
Отсвет 2
отсвет светло-зеленый (МС-2, 167)
с последним отсветом заката / сбивались в кучу облака (1, 63)
Палитра 3
вообразить бы эту / палитру смог (3, 21)
макая кисть / за неимением, верно, лучшей палитры (4, 52)
Болтун с палитрой. Кресло (4, 162)
Парча 1
Это не просто сетчатка, это – с искрой парча, / новая нотная грамота звезд и полос (4, 131)
Пасмурный 8
Под сводом пасмурных небес / лишь вы одни скитались без (МС-4, 82)
Был пасмурный, грязный, весенний день (МС-4, 186)
пустые тени пасмурного дня (1, 92)
Вода / дробит в зерцале пасмурные руины (2, 250)
Дерево за окном – пасмурная свеча (2, 426)
Здесь сыро осенью и пасмурно весной (3, 74)
Архитектура, мать развалин, / завидующая облакам, / чей пасмурный кочан разварен (4, 98)
Простите: в пасмурные дни / все вспомнить проще («Элла, в отделенье мира плотского…», газета «Секрет», 2012, № 951, 42)
Пепельный, пепельность 2
На пепельные волосы струит / сияние неоновая люстра (2, 318)
Серебристось, пепельность, сизость, плюс / розоватость весны (Лосев-2, 388)
Перл 3
чьи глаза от плача / ты пожелала сберечь… / и блеск на перлах / их многоточия – слезы первых (2, 230)
Мы видим в бинокль отсюда / перл, сверкающую деталь (3, 105)
и в горячей / полости рта холодным перлом / перекатывается Гораций (3, 229)
Перламутровый 1
Зрачок погружается ненадолго / в свои перламутровые потемки (3, 157)
Пестро 1
напряженное пестро, / мы снова наедине! (3, 214)
Пестрота 5
дождь уже ослаб, / маячит пестрота одежд и шляп (1, 81)
а Человек ослаб, маячит пестрота одежд и шляп (1, 82)
Пестрота полевых / злаков (2, 130)
Пестроту июля, зелень весны / осень превращает в черные строки (2, 174)
у воззрившихся с блюдца / на пестроту внизу (3, 185)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.