Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [21]
ленточка тропы / во мраке извивается, белея (2, 28)
Снился мне мрак и на волнах блик (2, 71)
Во тьму, во мрак, застлали тьму ковром (2, 104)
Что ж! тем верней во мрак хрусталик канет (2, 110)
Не то чтобы в его писаньях мрак (2, 154)
поскольку мрака явственность видна (2, 279)
«Женился бы на мраке!» (2, 282)
мы как-то и не думаем о мраке (2, 328)
ибо сам Эвклид / при сумме двух углов и мрака (2, 389)
окутанную вспомни мраком /…звезду (2, 390)
к потолку, чья белизна / в кромешном мраке в первую минуту согласна на любую форму света (2, 403)
А после сгустился мрак (3, 82)
некто / вырывается из мрака (3, 83)
спросонья озябшим коленом пиная мрак (3, 88)
В будущем цифры рассеют мрак (3, 178)
И ничего не видно. Мрак (4, 119)
Пытаясь помножить во мраке / свой профиль на сыр со слезой (4, 125)
Полночь. Мрак. Сырость. / Жрец. Храм. Папирус («Блюз для Эллы Фингарет», газета «Секрет», 2012, № 951, 41)
Полночь. Мрак. Храм. / Старый хетт срам («Блюз для Эллы Фингарет», газета «Секрет», 2012, № 951, 41)
Шепчут ли что во мраке / трубы твоей Варшавы (РНБ, ед. хр. 126)
это ты вороной и совой / выпрыгиваешь из дому во мраке (РНБ, ед. хр. 143)
Холод, как Фрейд, во мраке / сны постовых читает (РНБ, ед. хр. 183)
Отведен удел им в крайнем мраке, / который от небесного сиянья / и Бога трижды столько удален (РНБ, ед. хр. 222)
без цели и без адреса, во мраке (РНБ, ед. хр, 319)
Чего во мраке стоят ваши лица? (Box 193 f-2 4240)
Мрамор, мраморный 10
твое лицо на мраморе для бедных (2, 416)
Венозная синева / мрамором отдает (2, 424)
тело, забытое теми, кто раньше его любил, / мраморным (3, 177)
оно обдает теплом / мраморный, гулкий, пустой аквариум / с запотевшим стеклом (3, 235)
Голый, холодный мрамор / бедер Сусанны (3, 238)
Мрамор белокур, как наизнанку вывернутый уголь (3, 290)
Сделавшись мраморным, место около / в сумерках сходит с ума от складок (4, 21)
двигаясь в сторону площади с мраморной пиш. машинкой (4, 27)
То-то снег, этот мрамор для бедных (4, 26)
напоминавшие цветом то гипс, то мрамор (4, 83)
Мрачный 2
где обнажались корни чащи мрачной (1, 255)
Европа мрачная. Я – в Риме (3, 209)
Мутный 3
Снова белесый, мутный туман / расстелется вдоль реки (МС-1, 10)
как сползающие по стеклу мутные потоки дождя (СиП, 88)
Реки в Азии выглядят длинней… / богаче аллювием, то есть – мутней (4, 15)
Мучнистый, мучной 5
Мучной / цвет кожи превращался в лиловатый (МС-4, 125)
Вот откуда твои / щек мучнистость, безадресность глаза (3, 50)
видишь внезапно мучнистую щеку клерка (3, 141)
облако расправляет мучнистый парус (3, 238)
автора, который / с мучнистой мордой, неодет (Портфель, 66)
Наряд 3
этих трогательней, Постум, чем наряда перемена у подруги (3, 10)
в каком наряде появится сегодня в маскараде (1, 90)
розовые наяды, / изрисованные наряды (3, 221)
Натюрморт 5
ваши баталии и натюрморты / будут служить (2, 222)
его пейзажи походили на – / натюрморт (2, 315)
Сумерки. Больше нет / ничего. Натюрморт (2, 425)
твой случай / частиц, крупиц / являет натюрморт (3, 21)
Возможно – натюрморт (3, 291)
Неосвещенный 1
Войдя в подъезд неосвещенный (1, 37)
Обагренный 1
в придорожную грязь / падающий, как обагренный князь (3, 127)
Озарение 2
При полусвете фонарей, / при полумраке озарений / не узнавать учителей (1, 35)
в дыму и, так сказать, без озарений (2, 147)
Озаренный 2
утро / и короткие жизни, / к одаренной патрицианскими / светильниками (1*, 44)
но будешь ты всегда озарена / пусть слабым, но неповторимым светом (1*, 419)
Озарять, озарить 17
засовы ярко озарив (МС-4, 183)
Как я привык к тебе, свеча из воска, / ты озаряешь закоулки мозга (МС-4, 246)
все будто минули давно, / но, озаряя посвист ветра (1, 36)
и вечер воду озарит (1, 66)
сумею этот сумрак озарить (1, 181)
Рассвет озарил гостей (1, 269)
Ему, увы, не озарить ядра (2, 136)
ампулы ж, как светоч / шестнадцать озаряли (2, 326)
что нужно чей-то сумрак озарить (2, 240)
И включенный свет / только пыль озарит (2, 423)
как озаряет медленный рассвет (2, 379)
дотоле еще никому / дорогу себе озарять не случалось (3, 15)
со вспышкой, чтоб озарить не вас (3, 141)
Ты озаряешь шкаф, стенку (3, 230)
переплетенный стебель / вмиг озарит всю остальную мебель (4, 9)
жилье / озаряется светом (4, 74)
За полночь гроздь рябины / озаряет наличник осиротевшей дачи (4, 170)
Огневой 1
рядом новый закат / гонит вдаль огневые полотна (1, 201)
Огнедышащий 2
и грохот огнедышащих коней (1, 160)
Вниз на супостата / пикирует огнедышащий ящер (2, 192)
Ожерелье 1
Голос… / по проводам передает как ожерелье слезы (2, 360)
Окрасить 1
дали / рассвет уже окрасил в желтый цвет (1, 259)
Оловянный 2
и сверкает звезды оловянная грива (3, 48)
вдоль оловянной реки (3, 72)
Оранжевый 5
жмурится на толстое / оранжевое солнце (СиП, 45)
я видел только одну планету: / оранжевую планету циферблата (1*, 34)
Погоня за любовью / окрашена оранжевою кровью (1, 122)
Мицкевич лег, в оранжевый волчок / уставив свой невидящий зрачок (2, 42)
Отдает полтинник – / за оранжевый лист (2, 141)
Осветить, освещать 17
и солнышко освещает меня (СиП, 70)
его освещают лампами (МС-1, 23)
и дворовый фонарь потолок освещает (МС-1, 232)
в январских освещенных магазинах (МС-1, 366)
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.