Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [21]
ленточка тропы / во мраке извивается, белея (2, 28)
Снился мне мрак и на волнах блик (2, 71)
Во тьму, во мрак, застлали тьму ковром (2, 104)
Что ж! тем верней во мрак хрусталик канет (2, 110)
Не то чтобы в его писаньях мрак (2, 154)
поскольку мрака явственность видна (2, 279)
«Женился бы на мраке!» (2, 282)
мы как-то и не думаем о мраке (2, 328)
ибо сам Эвклид / при сумме двух углов и мрака (2, 389)
окутанную вспомни мраком /…звезду (2, 390)
к потолку, чья белизна / в кромешном мраке в первую минуту согласна на любую форму света (2, 403)
А после сгустился мрак (3, 82)
некто / вырывается из мрака (3, 83)
спросонья озябшим коленом пиная мрак (3, 88)
В будущем цифры рассеют мрак (3, 178)
И ничего не видно. Мрак (4, 119)
Пытаясь помножить во мраке / свой профиль на сыр со слезой (4, 125)
Полночь. Мрак. Сырость. / Жрец. Храм. Папирус («Блюз для Эллы Фингарет», газета «Секрет», 2012, № 951, 41)
Полночь. Мрак. Храм. / Старый хетт срам («Блюз для Эллы Фингарет», газета «Секрет», 2012, № 951, 41)
Шепчут ли что во мраке / трубы твоей Варшавы (РНБ, ед. хр. 126)
это ты вороной и совой / выпрыгиваешь из дому во мраке (РНБ, ед. хр. 143)
Холод, как Фрейд, во мраке / сны постовых читает (РНБ, ед. хр. 183)
Отведен удел им в крайнем мраке, / который от небесного сиянья / и Бога трижды столько удален (РНБ, ед. хр. 222)
без цели и без адреса, во мраке (РНБ, ед. хр, 319)
Чего во мраке стоят ваши лица? (Box 193 f-2 4240)
Мрамор, мраморный 10
твое лицо на мраморе для бедных (2, 416)
Венозная синева / мрамором отдает (2, 424)
тело, забытое теми, кто раньше его любил, / мраморным (3, 177)
оно обдает теплом / мраморный, гулкий, пустой аквариум / с запотевшим стеклом (3, 235)
Голый, холодный мрамор / бедер Сусанны (3, 238)
Мрамор белокур, как наизнанку вывернутый уголь (3, 290)
Сделавшись мраморным, место около / в сумерках сходит с ума от складок (4, 21)
двигаясь в сторону площади с мраморной пиш. машинкой (4, 27)
То-то снег, этот мрамор для бедных (4, 26)
напоминавшие цветом то гипс, то мрамор (4, 83)
Мрачный 2
где обнажались корни чащи мрачной (1, 255)
Европа мрачная. Я – в Риме (3, 209)
Мутный 3
Снова белесый, мутный туман / расстелется вдоль реки (МС-1, 10)
как сползающие по стеклу мутные потоки дождя (СиП, 88)
Реки в Азии выглядят длинней… / богаче аллювием, то есть – мутней (4, 15)
Мучнистый, мучной 5
Мучной / цвет кожи превращался в лиловатый (МС-4, 125)
Вот откуда твои / щек мучнистость, безадресность глаза (3, 50)
видишь внезапно мучнистую щеку клерка (3, 141)
облако расправляет мучнистый парус (3, 238)
автора, который / с мучнистой мордой, неодет (Портфель, 66)
Наряд 3
этих трогательней, Постум, чем наряда перемена у подруги (3, 10)
в каком наряде появится сегодня в маскараде (1, 90)
розовые наяды, / изрисованные наряды (3, 221)
Натюрморт 5
ваши баталии и натюрморты / будут служить (2, 222)
его пейзажи походили на – / натюрморт (2, 315)
Сумерки. Больше нет / ничего. Натюрморт (2, 425)
твой случай / частиц, крупиц / являет натюрморт (3, 21)
Возможно – натюрморт (3, 291)
Неосвещенный 1
Войдя в подъезд неосвещенный (1, 37)
Обагренный 1
в придорожную грязь / падающий, как обагренный князь (3, 127)
Озарение 2
При полусвете фонарей, / при полумраке озарений / не узнавать учителей (1, 35)
в дыму и, так сказать, без озарений (2, 147)
Озаренный 2
утро / и короткие жизни, / к одаренной патрицианскими / светильниками (1*, 44)
но будешь ты всегда озарена / пусть слабым, но неповторимым светом (1*, 419)
Озарять, озарить 17
засовы ярко озарив (МС-4, 183)
Как я привык к тебе, свеча из воска, / ты озаряешь закоулки мозга (МС-4, 246)
все будто минули давно, / но, озаряя посвист ветра (1, 36)
и вечер воду озарит (1, 66)
сумею этот сумрак озарить (1, 181)
Рассвет озарил гостей (1, 269)
Ему, увы, не озарить ядра (2, 136)
ампулы ж, как светоч / шестнадцать озаряли (2, 326)
что нужно чей-то сумрак озарить (2, 240)
И включенный свет / только пыль озарит (2, 423)
как озаряет медленный рассвет (2, 379)
дотоле еще никому / дорогу себе озарять не случалось (3, 15)
со вспышкой, чтоб озарить не вас (3, 141)
Ты озаряешь шкаф, стенку (3, 230)
переплетенный стебель / вмиг озарит всю остальную мебель (4, 9)
жилье / озаряется светом (4, 74)
За полночь гроздь рябины / озаряет наличник осиротевшей дачи (4, 170)
Огневой 1
рядом новый закат / гонит вдаль огневые полотна (1, 201)
Огнедышащий 2
и грохот огнедышащих коней (1, 160)
Вниз на супостата / пикирует огнедышащий ящер (2, 192)
Ожерелье 1
Голос… / по проводам передает как ожерелье слезы (2, 360)
Окрасить 1
дали / рассвет уже окрасил в желтый цвет (1, 259)
Оловянный 2
и сверкает звезды оловянная грива (3, 48)
вдоль оловянной реки (3, 72)
Оранжевый 5
жмурится на толстое / оранжевое солнце (СиП, 45)
я видел только одну планету: / оранжевую планету циферблата (1*, 34)
Погоня за любовью / окрашена оранжевою кровью (1, 122)
Мицкевич лег, в оранжевый волчок / уставив свой невидящий зрачок (2, 42)
Отдает полтинник – / за оранжевый лист (2, 141)
Осветить, освещать 17
и солнышко освещает меня (СиП, 70)
его освещают лампами (МС-1, 23)
и дворовый фонарь потолок освещает (МС-1, 232)
в январских освещенных магазинах (МС-1, 366)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Эмма Смит, профессор Оксфордского университета, представляет Шекспира как провокационного и по-прежнему современного драматурга и объясняет, что делает его произведения актуальными по сей день. Каждая глава в книге посвящена отдельной пьесе и рассматривает ее в особом ключе. Самая почитаемая фигура английской классики предстает в новом, удивительно вдохновляющем свете. На русском языке публикуется впервые.
Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.