Словарь цвета поэзии Иосифа Бродского - [13]
желтый пар / из воловьих ноздрей (4, 10)
бахрому желтой скатерти (4, 42)
цветы / в желтой китайской вазе (4, 48)
от силуэта в желтом / платье (4, 50)
и город типа доски для черно-белых шахмат, / где побеждают желтые, выглядит как ничья (4, 172)
война / закончилась пораженьем черных, / белых, красных, коричневых, желтых, зеленых, синих, / светлобуромалиновых (Box 56:1084)
Солнце палило…топча / желтый плитняк, черепицу дома / развращенной податливой синькой ступней луча (Box 68:1746)
И изо рта, / который желтым зубом страшен (Из архива Р. и Э. Катилюс)
Ефрейтор с ломтиком хлеба, / с желтым куском бекона (РНБ, ед. хр. 183)
Жовто-блакытный 1
То не зелено-квитный, траченный изотопом, – / жовто-блакытный реет над Конотопом (Русская мысль, 53/9, 2014, 6; HYPERLINK http://br00.narod.ru/2646.htm)
Пожелтевший 1
Весь день брожу я в пожелтевшей роще (2, 153)
Темно-желтый 2
Вдоль темно-желтых квартир (1, 223)
по жилам еще бежит темно-желтая кровь (1, 224)
Ярко-желтый 1
ползет ярко-желтый рассвет по трубе (2, 22)
Жемчуг 6
вместо бус жемчужных прочих / ожерелье стих отрочен (МС-4, 62)
в постели красавицы утро / рассыпало жемчуга (2, 63)
не желаю искать жемчуга в компосте (2, 188)
желтый бесплатный жемчуг / уличных фонарей (3, 236)
утро и легкий труд: / жемчуга, изумруд / рукой собирать в бугорок (Лосев-1, 482)
Труд незнаком Артемиде: / изумруд, жемчуга – / бугорок рассыпается (Лосев-1, 482)
Жемчужина 2
Он (ручей) холмы разделяет / лентой небытия, / полной ярких жемчужин (МС-2, 167)
с их бесхитростным, влажным, / жемчужину прячущим содержимым (4, 50)
Жемчужный 1
Петухи отправлялись / за жемчужными зернами (СиП, 27)
Загар 3
и на плечи ложится пыль – этот загар эпох (3, 36)
и набрякнуть листьям, / передается с загаром лица (3, 220)
облизывает щиколотку икр / к загару неспособной балюстрады (3, 291)
Загорать, загореть 5
домой / из южных полушарий, загорев (1, 107)
неподвижные тела, / оставшись загорать после заката (3, 61)
белеют на солнце, как мрамор, не загорая (4, 12)
будто вы загорали / наоборот: в полнолунье (4, 22)
Команда в одном исподнем – бабники, онанюги – / загорает на палубе (4, 108)
Загорелый 2
бронзой / загорелых доспехов (3, 306)
Загорелый подросток, выбежавший в переднюю (4, 204)
Закатный 2
глядя из угла / в окошко, как закатный луч / касается снежного бугра (2, 98)
Но лик ее при этом – / пусть залитый закатным светом – невольно делается злым (2, 92)
Замусоленный 3
я тебя застаю в замусоленной пальцем / сверхдержаве (3, 52)
серебрясь в желтизне / не от мира сего замусоленный ласточкой карты (4, 37)
чайки из снежной мглы, / как замусоленные ничьей рукой углы (3, 243)
Замызганный 2
В тусклый полдень. / Окно, замызганное зимним светом (3, 275)
Теперь ты медленно ползешь по глади / замызганной плиты (3, 281)
Запыленный 2
Темнела печка. В раме запыленной / застыл пейзаж (1, 1470)
полумесяц плывет в запыленном оконном стекле (2, 210)
Зардеться 1
Чего же ты зарделся, как невеста (2, 265)
Зарево 1
наш город зарево внезапно разольет (РНБ, ед. хр. 287)
Заря 23
удар земли о гроб, / другим – кларнет зари (1, 99)
Уже дома пустеют до зари (1, 104)
неясный свет октябрьской зари / не затопляет мерзлые предместья (1, 106)
и снова расставаться на заре, / когда светлеет облако (1, 119)
не отличая полночь от зари / и целый день не гаснут фонари (1, 126)
нас ведет от зари до зари, / нас ведет КРЫСОЛОВ (1, 130)
возникнет свет, внезапный для зари (1, 165)
И новую зарю / от Вечности в награду получает (1, 192)
когда залив и Комарово / освещены зарей прекрасной (1, 212)
Вечерней зарей сияли / стада густых облаков (1, 215)
Холодный свет зари залил кусты (1, 261)
нисходит ночь, потом заря бледнеет (2*, 203)
Одновременно движутся во тьме, / разлуку умножая на зарю (2, 29)
И порой на заре – / ни клочка от былого (2, 43)
и заря / чуть кивает из сумрачной рани (2, 78)
все быстрей остывают / на заре кирпичи (2, 121)
Заря рывком из грязноватых туч / к его глазам выталкивает ключ (2, 147)
Жидкий свет зари, / чуть занимаясь на Востоке мира (2, 215)
Такому сну мешает свет зари (2, 252)
коротают часы / в ожидании зимней зари (3, 57)
В глазах возникает эквивалент зари (3, 119)
устав в равной степени от багрянца / зари (4, 101)
Безрадостную зимнюю зарю / над родиной деревья поднимают (СиП, 102)
Засверкать 2
загрохочут по проспекту сапоги, / засверкает лошадиный изумруд (1, 178)
Свет засверкал. Намек на сумрак стерт (1, 275)
Засветить 2
Засвети же свечу / или в лампочке свет (1, 139)
Засвети же свечу / на краю темноты (1, 140)
Звездно-полосатый 3
взор звездно-полосат (Box 63:1474)
Над столиком, под звездно-полосатым, / гравюры с призовыми рысаками (Box 65:1612)
И трек сей звездно-полосатый / продолжил я (Портфель, 75)
Зеленее 1
Тайга… / не зеленей твоих вагонов (1, 58)
Зеленеть, зазеленеть 11
На пустых островках / зеленеет трава (СиМ, 35)
рябина зеленеет, листья, гроздья (МС-2, 46)
а на бугре ничто не зеленеет (2*, 204)
в его мошонке зеленеет окись (2, 240)
Придет весна, зазеленеет глаз (2, 353)
хотя совсем зазеленел мой глаз (2, 353)
автомашины ржавеют под вязами, зеленея (4, 150)
вагон зеленеет, зелень коровой бредит (4, 158)
готовый потом как его листва / зеленеть при Аллахе, краснеть при Ленине (Лосев-2, 388)
Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995))
«Величие Иосифа Бродского как поэта связано с его предположением, что жизнь должна измеряться требованиями искусства, но не наоборот. Эти беседы демонстрируют, что его дружба оказывает равно возвышающее и стимулирующее воздействие на одаренных современников. Бродский возник как своеобразный озонный слой, сам по себе предохраняющий и увеличивающий вероятность поэтической жизни в наше время. Беседы, действительно, исполнены жизни и весомо свидетельствуют о высокой силе Иосифа.»Шеймус Хини, лауреат Нобелевской премии по литературе (1995)
От составителя и издателяВыбрать из 153 интервью самые интересные, самые содержательные, избежав повторений, оказалось весьма непросто. Повторы смущали и самого Бродского, но он их воспринимал как неизбежность жанра интервью. Однако нам представляется, что для читателя повторы представляют немалую ценность, ибо подчеркивают круг идей, которые не оставляли Бродского в покое в течение всей его жизни. Кроме того, чтобы исключить повторы, пришлось бы подвергнуть некоторые интервью своего рода цензуре, что в высшей степени неэтично: все собеседники Бродского вправе рассчитывать, что при перепечатке их интервью не будут изменены.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
До сих пор творчество С. А. Есенина анализировалось по стандартной схеме: творческая лаборатория писателя, особенности авторской поэтики, поиск прототипов персонажей, первоисточники сюжетов, оригинальная текстология. В данной монографии впервые представлен совершенно новый подход: исследуется сама фигура поэта в ее жизненных и творческих проявлениях. Образ поэта рассматривается как сюжетообразующий фактор, как основоположник и «законодатель» системы персонажей. Выясняется, что Есенин оказался «культовой фигурой» и стал подвержен процессу фольклоризации, а многие его произведения послужили исходным материалом для фольклорных переделок и стилизаций.Впервые предлагается точка зрения: Есенин и его сочинения в свете антропологической теории применительно к литературоведению.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В работе финской исследовательницы Кирсти Эконен рассматривается творчество пяти авторов-женщин символистского периода русской литературы: Зинаиды Гиппиус, Людмилы Вилькиной, Поликсены Соловьевой, Нины Петровской, Лидии Зиновьевой-Аннибал. В центре внимания — осмысление ими роли и места женщины-автора в символистской эстетике, различные пути преодоления господствующего маскулинного эстетического дискурса и способы конструирования собственного авторства.
Проблемными центрами книги, объединяющей работы разных лет, являются вопросы о том, что представляет собой произведение художественной литературы, каковы его природа и значение, какие смыслы открываются в его существовании и какими могут быть адекватные его сути пути научного анализа, интерпретации, понимания. Основой ответов на эти вопросы является разрабатываемая автором теория литературного произведения как художественной целостности.В первой части книги рассматривается становление понятия о произведении как художественной целостности при переходе от традиционалистской к индивидуально-авторской эпохе развития литературы.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.