Слова, за которыми ничего нет (Г.Шнир: Возвращение) - [4]
— А, ну слышал что-то.
— В общем, ты не читал. У него есть роман «Глазами клоуна». Замечательный, кстати, роман. Обязательно прочти.
— Ну, ок, а что ты вдруг о Бёлле заговорил?
— Просто в этом романе главного героя зовут Ганс Шнир, а его сестра Генриетта уезжает поступать в ПВО… на трамвае. И никогда не возвращается.
Вечером я поехал к бабушке. Вернее, в ее комнату. Дверь мне открыл сосед, посмотрел хмуро, мне даже показалось, недовольно. Как на будущего соседа. Конечно, он не мог знать, что жить в бабушкиной комнате я не собираюсь.
В комнате было пусто, но мне всё казалось, что бабушка вернется с чайником из кухни. Говорят, что еще долго душа не оставляет мест, которые ей были дороги при жизни. Я сел в ее кресло и закрыл глаза.
Когда открыл глаза, то взгляд мой упал на фотографию за стеклом книжной полки. Я привстал, присмотрелся, подошел и взял в руки старый снимок. Молодая девушка улыбалась мне. На ней была синяя шляпка, которая немного взрослила ее, оттеняя темные круги под глазами.
В огромной бабушкиной библиотеке, которая занимала почти все стены небольшой комнаты, я искал недолго. На той же полке, на стеклом которой я увидел фотографию стояло «Избранное» Бёлля. В сборник входили рассказы, повесть и два романа «Бильярд в половине десятого» и «Глазами клоуна». Я проверил дату написания романа — 1953 год. Давно. Мне стало интересно, жив ли Бёлль. Взял себе на заметку — проверить.
Мысль о том, что у бабушки мог быть брат или вообще семья, занимала меня все больше. Я рассказал Марине о Гансе Шнире. В отличие от меня, она читала роман. Она даже сказала мне, что как-то вдруг ей пришла в голову мысль, что Генриетта не должна пасть под Леверкузеном, она должна жить дальше. Может быть, моей бабушке тоже пришла в голову такая мысль?
Я начал учить немецкий и всерьез задумался съездить в Бонн, и если удастся, повидаться с Бёллем. Хотя теперь, когда я знал о нем больше, я понимал — кто меня пустит, он же — мировая знаменитость, лауреат нобелевской премии. Впрочем, он антифашист, и, как я мог судить по статьям и заметкам о нем, очень хороший человек. Вероятно, он бы меня принял. Я загорелся этой идеей, ходил на курсы в Гёте Центр. Марина смеялась надо мной:
— Честь и хвала бабушке твоей! Кто бы мог подумать, что этот ее рассказ так на тебя повлияет. Вот видишь, и польза есть. Ишь, как учит! Жаль, что она уже этого не застала.
В конце концов, я решил, что напишу Бёллю письмо. Просто в красках опишу ему бабушку Генриетту и перескажу, что она мне рассказала за несколько часов до смерти, когда еще никто, возможно, кроме нее самой, не знал, что под утро она умрет. Я почти уверен, что она знала. Потому и рассказала.
Вечером я вернулся из Гёте Центра, поставил на плиту чайник и за свистом чуть не пропустил звонок. Вовремя успел подбежать к телефону. Звонил Женька:
— Включай радио.
— А что там?
— Включай, услышишь.
«… — Как ты думаешь, легко мне было, когда Лео пришел ко мне и сказал, что переходит в католичество? Для меня это было настоящее горе, как смерть Генриетты…».
По радио транслировали «Глазами клоуна» Бёлля.
— Здорово, Женька! Не знал, что он так популярен. Что сегодня за событие?
— Бёлль скончался. Сегодня. Эта передача — дань памяти.
— Я тебе перезвоню. Попозже.
Я положил трубку. Пошел в ванную, закупорил пробкой слив, открыл кран, пустил мощную струю горячей воды. Из комнаты принес книгу. Пока ходил за книгой, воды уже набралось достаточно — вовремя подоспел.
Я сидел в горячей воде и читал:
«Никто не обращал на меня внимания, да это было и не нужно: через час, другой, третий меня уже начнут замечать. Я перестал играть, услышав голос радиодиктора. Он объявил поезд из Гамбурга, и я опять заиграл. Я перепугался, когда первая монетка — десять пфеннигов — упала в мою шляпу, она попала в сигарету и сдвинула ее на самый край. Я ее поправил и снова запел».
Я лежал в ванне. Слезы текли сами собой. Второй раз в жизни. Первый раз, когда я узнал о смерти бабушки. Даже когда я увидел ее мертвой, ее вид не вызвал во мне той тоски, которая щемила меня при мысли о ее смерти. Мертвой она была необыкновенно красива. Как в те минуты, когда она роняла ложку в суп или бросала карты в костер. Может быть, в такие моменты она на секунду умирала, чтобы вновь начать жить. Ведь так и вышло, что она начинала жизнь несколько раз. И все — заново.
И вот ушел еще один человек. Как ни странно, именно он сейчас казался мне той нитью, за которую стоит лишь потянуть, и клубок размотается. И все станет понятно.
Я понимал, что все это могло быть плодом воображения моей бабушки. Но я привык ей верить. С самого детства. Ей, как никому другому.
Я упустил целую жизнь. Две жизни. Целый мир, который мне так и не удалось познать. Упустил лишь потому, что лишний раз не хотел спрашивать, стеснялся лезть с расспросами. Боялся написать великому человеку, придумывал отговорки. Смешные отговорки: язык, недоступность, разные страны. Слова, за которыми ничего нет.
30.03.2003 — 31.01.2004
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Молодая женщина, искусствовед, специалист по алтайским наскальным росписям, приезжает в начале 1970-х годов из СССР в Израиль, не зная ни языка, ни еврейской культуры. Как ей удастся стать фактической хозяйкой известной антикварной галереи и знатоком яффского Блошиного рынка? Кем окажется художник, чьи картины попали к ней случайно? Как это будет связано с той частью ее семейной и даже собственной биографии, которую героиню заставили забыть еще в раннем детстве? Чем закончатся ее любовные драмы? Как разгадываются детективные загадки романа и как понимать его мистическую часть, основанную на некоторых направлениях иудаизма? На все эти вопросы вы сумеете найти ответы, только дочитав книгу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.