Слова, упавшие в воду. Современная поэзия Гуанси - [23]

Шрифт
Интервал

В автобусе раздался смеха рёв.
Смеялись громче всех, смеялись те до слёз,
Кто сам стоял за поручни схватившись.

Отсутствие

У Гуансийского университета сел я
В автобус чёрный, идущий в края родные.
Тот человек, что уступил с собою рядом место,
подвинул на сидении предмет —
урну с прахом, накрытую поверху тёмной тканью.
«Садитесь здесь», —
был голос сдавлен и исполнен скорби,
он руку правую прижал к груди.
Усевшись, сомневаться стал я,
Что занял место того, кого уж нет,
А если бы, поднявшись, отошёл, —
туда б пустое время опустилось,
и я всё ехал
на чёрном странном транспорте,
мост миновав, до станции конечной.
Когда же вышел, посмотрел я вслед, —
Лишь ряд пустых сидений
того, кого уж нет, опять исчез.

Кольцо

Чтобы не спутать младенца с другими,
В день твоего рожденья
Юная медсестричка тебе
Бирку надела — мягкое колечко —
первый подарок этого мира. На нём
Только номер палаты и матери имя.
На пальчике безымянном —
Простенькое колечко
Связало меня
С чьей-то ещё судьбой.
Врач в консультации женской
Кольцом спиральным из металла[51]
До самой глубины утробы дошла.
Устройство это ледяное,
Все мыслимые «завтра», «вероятно» перечеркнуло.
Бабушка жизнь прожила,
Скованная кольцом, не видимым никому, —
Так и в могилу сошла,
Превратившись в груду костей.

Большое яблоко[52]

День-деньской на улице Сышэн взад-вперёд ступая,
Козырёк надвинув низко, разговор ведёт по телефону.
Порой на корточках сидит в сторонке,
потёртый аппарат держа, кричит: «Алло, алло!»
А иногда, снимая кепку, всё волосы растрёпанные гладит,
как будто сделку обсуждает,
ту, что на успех обречена.
В то утро я нарочно ехал тише,
Наблюдая, как с видом деловым он номер набирает,
нежным голосом примерного отца произнося:
«Немного погоди, тебе большое яблоко куплю я».
Одетый плохо нищий
держит грязную мобильника модель,
А из всего, что он так долго говорил,
расслышал я лишь эту фразу.

В палате женской

Ей только-только удалили матку
И поместили в двадцать первую палату,
три часа спустя она пришла в себя:
«Её исполнен долг уже, мне тоже это
больше ни к чему».
На свете самый теплый дом,
Она лишилась этой части,
Взамен осталась чёрная дыра.
Супруг её, серьёзный человек,
взял термос и пошёл налить воды,
И я с кровати встала прогуляться,
случайно проходя ту комнату с водой у лестницы,
мужчину этого заметила украдкой,
ко мне спиной на лестничной площадке сидя, курил,
а рядом с ним — коробка из-под заварной лапши,
окурков полная.

Белый лист

Сын взял мой степлер
и белый лист скобами скрепил,
одной, двумя, тремя, уже — четыре, пять,
пока тот лист не оказался
сплошь скобами покрыт
так, словно изрешечен пулями в бою.
И ручки шаловливые его
мне протянули, весело резвясь, сказал он:
«Мама, лист стал какой тяжелый!»

Сообщения о подкидышах

Мой сын вечерние газеты листает что ни день,
я знаю, ищет что он.
«Сегодня много брошено младенцев, целых семь».
И этим утром,
взгляд опустив, газеты смотрит, бровей не поднимает:
«Сегодня нет оставленных детей.
Лишь собачка, потерявшись,
Бегала в толпе людской».
Я бросил взгляд на тридцать первый лист:
Где о подкидышах заметки раньше были,
теперь сменили их на яркие
анонсы о розыске собак.

Мирские дела

Прежде враги, вновь примирились они,
Обнялись, обменялись съестным.
Распрямились, ветер сразу
Наполнил их, как
Парус надутый тугой,
Что прежде моря не видел.
Давно уж с землёй сравняли немало былых могил,
Вновь насыпь сверху сделали,
как у могил недавних,
Как будто вновь их погребли.

В парикмахерской

Пряди чёрных волос бесшумно на пол легли,
В прядях чёрных волос — бескрайняя ночь.
В средней школе
волосы мои были длинны,
мать на рынок меня отвела,
Средь толпы отыскала того, кто стрижёт.
До чего же скупщик жаден был,
Волосы матери со звуком «вжик»
обрезал так, что осталась лишь голая целина,
положил их в клетчатый баул,
а в обмен деньги вручил на жизнь.
Молча, вовсе без слов, сожалея в душе,
Внимательный парикмахер
зеркало дал на прическу взглянуть.
О, теперь я спокойна, — волосы матери
снова станут длинны,
чёрная ночь вновь скроет руки мастера по волосам.

Настороженность

В тот год, отец, держа о зачислении моём бумаги,
рад и печален был.
Как стемнело, он в гости к дяде двинулся,
Но лишь присел, ещё и слова не сказал,
Как принялся мой дядя дочь бранить.
Моя кузина техникум окончила едва.
Нисколько не переча, склонила голову,
присев у очага, готовила еду,
со звуком «пхипи-пхапха» сухой бамбук
в огне потрескивал.
Затем отец обеими руками
дверь отворил, всё слышать продолжая
голос дяди, ругающего дочь свою.
И если бы случилось мне вернуться сюда,
Пришлось бы мне пройти дом дяди,
то вдалеке с ребёнком на руках сестрица
поспешно в доме скроется.
Прошло семнадцать лет, она
всё так же настороженно со мной себя ведёт.
И ей неведомо, что к миру я
смиренно отношусь, что сдержанным быть позволяет
и погашать в груди горящего бамбука взрывы «пхи-пха».

Чэнь Хуаин

陈华英

(род. 1981)

Пер. М. В. Черевко

Солить

С десяток лет тружусь,
с десяток лет готовкой занимаюсь,
и каждый раз солю —
щепоток пару, ничуть не сомневаясь —
приправлено всё в меру, бесподобен вкус.
Но в эти дни, лишь соль возьму —
раздумываю долго
и с осторожностью кладу, боюсь пересолить.
Узнала в Интернете,
Что женщина измены после
солёную еду начнёт
варить.

Забава


Еще от автора Дун Си
Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси

В сборник вошли двенадцать повестей и рассказов, созданных писателями с юга Китая — Дун Си, Фань Ипином, Чжу Шаньпо, Гуан Панем и др. Гуанси-Чжуанский автономный район — один из самых красивых уголков Поднебесной, чьи открыточные виды прославили Китай во всем мире. Одновременно в Гуанси бурлит литературная жизнь, в полной мере отражающая победы и проблемы современного Китая. Разнообразные по сюжету и творческому методу произведения сборника демонстрируют многомерный облик новейшей китайской литературы.Для читателей старше 16 лет.


Переломленная судьба

«Переломленная судьба» (2015) — новейший из романов китайского писателя Дун Си (р. 1966) и первое из его произведений, переведенное на русский язык. В центре повествования судьба молодого человека из сельской глубинки, по роковому стечению обстоятельств не поступившего в университет и ставшего гастарбайтером, но не оставившего мечты если не выйти в люди самому, то вывести туда своего сына. Это пронзительная история о противостоянии человека обществу, семье и самому себе, ставящая вопросы о смысле существования.


Рекомендуем почитать
Арабская поэзия средних веков

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину. Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок.


Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

В сборник вошли новейшие произведения двадцати шести писателей из Гуандуна — самой развитой провинции Китая, магнита для талантов Поднебесной. Лирические стихи и пронзительные эссе расскажут о чувствах человека в стремительно меняющемся мире, о радости и душевной боли мигрантов, обретающих новую родину.


Поэзия Золотой Орды

Впервые на русском языке публикуются образцы поэзии золотоордынской поэзии XIV века — стихи и поэмы Хисама Кятиба, Сайф-и Сараи, Хорезми и анонимного автора. Развернутое историческое вступление позволяет представить место этой блистательной поэзии в городской культуре Золотой Орды. Переводы выполнены известным поэтом Р. Бухараевым.


«Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой.

В седьмом выпуске «Восточного альманаха» публикуются сатирический роман классика современной китайской литературы Лао Шэ «Мудрец сказал…» о жизни пекинских студентов 30–х годов нашего столетия; лирическая повесть монгольского писателя С. Пурэва «Осень в горах», рассказы писателей Индии, Японии, Турции, Ливана и Сингапура; стихи поэтов — мастеров пейзажной лирики Пэй Ди, Ван Цзиня, принадлежавших к кругу великого китайского поэта Ван Вэя; статья о быте и нравах жителей экзотического острова Сокотра в Индийском океане и другие материалы.


Тысяча журавлей

В настоящей антологии представлены наиболее значительные произведения японской классической литературы (мифы, легенды, поэзия, проза, драматургия) — вехи магистрального развития литературы Японии на протяжении двенадцати веков (VIII—XIX вв.).Предисловия, сопровождающие каждую отдельную публикацию, в совокупности составляют солидный очерк по литературе VIII—XIX веков.


Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет.


Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.