Слова - [15]

Один идет прямой,

Проторенной дорогой.

Другой заблудится в лесу,

И нет ему подмоги.

Припев:

Тот, кто боится сквозняков,

Всегда болеет.

Кто душу бережет,

Ее и не имеет.

Один соизмеряет путь,

Минуя все ухабы,

А у другого на уме —

Вино, стихи да бабы.

Припев:

Тот, кто боится баб,

Всегда болеет.

Кто душу бережет,

Ее и не имеет.

Один боится согрешить

И мучится в желании.

Другой, и согрешив,

Очистится раскаянием.

Припев:

Тот, кто боится согрешить,

Всегда болеет.

Кто душу бережет,

Ее и не имеет.

Один хотел быть бодр

И пыжился в натуге.

Другой же — добр

По существу натуры.

Припев:

Тот, кто боится доброты,

Всегда болеет.

Кто душу бережет,

Ее и не имеет.

Закончится, наверное, так:

Господь обоих призовет

И, соблюдая такт,

Тихонько пропоет:

Тот, кто боится душу потерять,

Всегда болеет.

Кто душу бережет,

Ее и не имеет.

Земля юлой вокруг оси кружится…

Земля юлой вокруг оси кружится,

натужно хочет из своей петли вырваться,

галактика с молочным киселем

вокруг темной личности пучится

и все они с бешенной скоростью спешат

куда-то, словно укушенные,

я сижу у тихой реки, слушаю

безразличные счеты кукушки.

Тройка

Тройка мчится,

Тройка скачет,

А могло ли быть иначе?

Быть может, прочтете вы, хотя б из любопытства

Произведения мои, когда меня не будет,

И может, на троих вас что-то сбудет.

А впрочем, триумвирата не было и нет,

Одно мое названье, и каждый в нежеланье

Имеет свой ответ, одно объединяет — нет!

Расстаться с собственным мнением,

Как будто лишиться капитала,

История и психология об этом знала.

Каждый живет в своем измерении,

И это было от исчисления века,

Нет интереса — мнения и нет человека.

Когда весь свет в себе, то те уходят в тень,

На всех не хватит электричества,

Есть только Я — Мое Величество!

Вопрос вопросов вам не нес,

И будку жизни вам не повредил,

Ну да, наверное, сквозь снобизм следим,

Куда его какой-то пес понес.

Самые близкие — самые дальние,

Слово вам близкие, слово прощальное.

Ветер будет шебутной над моей могилой,

И простите вы меня, Господи помилуй.

Как жаль… (романс)

Покров был мягкий, снежный,

С луны струилася печаль,

И голос грустно-нежный

В гостиной пел, — Как жаль,

Как жаль, что не было весны,

И тела и души прикосновенья,

Внутри копилось лишь томленье

Незримому сказать, — во всем весь ты.

Минули годы и зримые, как силуэты,

Прошли неинтересною гурьбой,

Я все незримому шепчу:

«Я здесь, я жду, я за тобой».

Покров был мягкий, снежный,

Я ухожу стороннею тропой,

И голос этот грустно-нежный

Не мне поет, — я за тобой.

В желаниях, заботах…

В желаниях, заботах бегаю, как пес,

В ответ я слышу, — куда тебя черт понес?

Была бы благодарность, ее и вовсе нет,

За сим и до свиданья, закончен мой куплет.

Хорошим добрым людям привет, привет.

Прощание (романс)

Окончен час мучительного обмана.

Мне сердце ничего не говорит,

И наслаждение уже не манит,

И совесть что-то гомонит.

В каком-то странном преплетеньи

Был наш негаданный союз,

И постоянные мои сомнения,

И всех попыток моих юз.

По окончаньи нашей сечи

Победный свой не выброшу штандарт.

Нелепы были наши встречи,

Как односторонний брудершафт.

Пока, мой друг, пока,

Сниму с души оковы,

И, кланяясь слегка,

Вернусь в свои покои.

Бормоглоты

Я все время что-то про себя бормочу

и вдруг упираюсь в неизвестную дверь,

открываю ее, — где я теперь?

вы — кто? кто я? кто ты?

за дверью мне отвечают тихо:

— мы, как и ты, такие же бормоглоты.

и что? почему? если кто виноватый?

— ты громко не бормочи, просто пойми,

что со временем Усатого

всем с рождения закладывали в рот кусочек ваты,

ну, а если кто пытался вытолкнуть вату,

сам становился себе виноватый,

потому, что шел на ослушку

и получал пятьдесят восьмушку,

а чтобы завершить программу,

получал довесочек в девять граммов,

люди говорят, что у самого Усатого

в трусах была прокладка ваты,

с тех пор его и звали Трусоватый,

но об этот надо говорить тиховато.

Я от ваты освободил свой рот,

стать бы сейчас во весь рост,

закричать, что в стране печаль,

но от ваты осталась печать,

благоразумие закрывает ладошкой рот.

Время прошло — нет больше Усатого,

но мы по-прежнему остались усатыми

Что-то синее

Дохлым парусом простыни висят,

Зной расплавляет мозги.

Торопливо цикады скрипят,

Море бухтой дает изгиб.

Держидерево в обрыв вцепилось,

И взглядом, куда ни кинь,

Тишина с неба в море спустилась,

И до горизонта беспробудная синь.

Солнце, как желток яйца,

Жара так и жалит,

И кажется тому нет конца,

Воздух — как при пожаре.

Где-то там, за горами,

В асфальтово-чумном чаду

Женщина с синими глазами

Смотрит в точку одну.

В этой точке ей виден

Дальний берег морской.

Жара, будто в пустыне,

И мужчина с подсиненною бородой.

И, когда она о нем подумала,

От глубины ее души

Словно ветры легкие подули

И в сторону моря пошли.

Он увидел ее большие глаза

И вдруг почувствовал — жара спала,

И понял, что это она

Вытащила у жары жало.

Смех

Шутя и играя учусь я жить,

За жизнью слегка приударяя.

Эй, кто там постоянно брюзжит,

От лица своего смех отгоняя?

Секрет мой очень прост,

Не нужен здесь мудрый Сваами.

Он, как детский счет:

«Кто сеется последний? Я за вами».

Я хочу, чтобы у вас был успех,

Ведь шутка — это проба души,

И чтобы ваш золотистый смех

Вливался в мои лопоухие уши.

Я раззвездяй этой жизни,

И мне, наверное, не сметь,

Но не было бы судьбе моей укоризны,