Философ подбирал самые изысканные доводы, чтобы уничтожить в душе Максима последние признаки надежды на спасение принцессы. Не со зла, конечно, а из самых благородных побуждений. Ему казалось, что он просто удерживает неопытного юнца от бездумного и неоправданного героизма. Максим закрыл глаза и мысленным взором перенесся в Центр Мироздания, где он находился утром. Вспомнил ту самую пустыню, пески, искривленные зноем карликовые деревья. Эти деревья были обезображены мрачными красками уныния — чернотой и серостью, и не столь украшали, сколько уродовали сектор отрицательных значений координат.
– Странно… Утром мне казалось, что из Центра Мироздания я могу свободно двигаться в любом направлении.
– То, что кажется и мерещится, необходимо всегда проверять опытом.
Максим почувствовал, как внутри у него начинает подтачивать червячок душевного томления, и сразу понял — это печаль по принцессе. Она вновь предстала его мысленному взору. Ее красоту, льющийся ручьем голос, обворожительные черты лица память запечатлела не хуже кинопленки. Одна лишь мысль, что в данный момент она страдает, делала мир бесцветным, а жителей этого мира — холодными и бесчувственными.
– Жаль принцессу… — тихо вымолвил он, но эти два слова, конечно, не могли выразить всю полноту его переживаний.
Философ поднялся со стула и решил пройтись по своей каморке да размять суставы. Он пару раз завязал свои проволочные руки в несколько сложных узлов. Все три руки сплетались между собой самым причудливым образом, а затем вновь распутывались, и это для него было нечто физзарядки. Затем он сказал тихо, но настойчиво:
– Увяз ты, парень, в своих амурных чувствах. И в данный момент тебе помочь никто не в состоянии. — Потом немного помолчал и отрешенно произнес: — Эх… а куда же девалась моя молодость?
Максим почувствовал, как в памяти что-то колыхнулось… в душе пронеслось нечто подобное электрическому разряду… Он даже вздрогнул. Как же он мог забыть о самом главном, зачем сюда явился?! Конец света! Вот проблема проблем!
– Господин Философ, я вам очень благодарен за беседу. Думаю, пора и честь знать, да вот одна беда… я шел сюда совсем не за тем, о чем мы так долго толковали. Вы рассказывали так интересно, что все из головы вылетело! Ответьте мне только на один и, уверяю вас, последний вопрос. После этого я уйду и больше не стану вас отвлекать.
Философ слегка передернул плечами, что могло значить: да ради бога! А его гость продолжал:
– Не знаю, как это назвать, и есть ли у этого явления подходящее название. Каждый вечер после захода солнца все вокруг гибнет: картина настолько ужасная и настолько абсурдная, и до такой степени мне непонятная…что просто слов нет. И уж совсем странно: как уничтоженный мир появляется вновь? — скомкано говоря все это, Максим сильно усомнился, что даже такой изысканный мудрец в состоянии распутать эту идеальную бессмыслицу, лишенную логики, следствий и причин: короче, всего, что хоть как-то связано со здравым рассудком.
Философ не мог скрыть, что ждал именно этого вопроса. Выражением глаз он дал понять, что затронута наконец глубина бездны познания или наоборот — недосягаемая вершина полета мысли, но в любом случае — глубина или вершина — без его личного творчества и интеллектуальных подвигов задача просто не имела решения.
– Да… — очередной раз пройдясь по скудному пространству своей пещеры, он присел на стул. — Это самая сложная проблема, над которой я работал почти полжизни… Ответ лежит в свойствах пространственно-времянного континуума. Ты, кстати, знаком с релятивистской физикой? Тебе, возможно, известно имя такого волшебника, как Энштейнус, который первый высказал идею, что мы живем в четырехмерном мире, где само время является четвертым измерением?
Максим что-то припомнил по этому поводу и утвердительно кивнул головой.
– Так вот. Я пошел дальше. Я открыл, что пространство-время, среда нашего обитания глобально-дискретно. Будущее предрешено, даже воля волшебников не в состоянии его изменить, так как все волевые параметры уже учтены в фатальном развитии дальнейших событий. То есть: все события уже существуют, но еще не наступили. Линия энергетического возбуждения времени движется по континууму, сменяя кадры мегачастей вселенной, прошлые из которых за ненадобностью погибают. И квантовые уравнения с учетом теории случайных чисел, принципа неопределенности Гейзенберга, спонтанного полураспада ядер приводят к выводу о глобальной взаимосвязи всех процессов от уровня виртуальных пространственных осцилляторов до пределов всех шести Бесконечностей…
Философа понесло… И конкретно. Находясь в творческом экстазе, он говорил, говорил и говорил… Все более удаляясь в дремучий лес научной терминологии. А бедному Максиму все тяжелее становилось отслеживать его мысль. Потом из уст мудреца полились слова, которые не то чтобы понять — с трех попыток повторить, и то проблема!
– …дезинтеграционные уровни, прологарифмированные на ламбургесские плоскости с диэклектическим смещением осей…
Максим потупил взор, размышляя над одной фразой, а в это время Философ успевал выложить десяток других. Потом он вдруг очнулся и внезапно перешел на человеческий язык:
