Слишком много щупалец - [52]

– Спасибо огромное, сеньор генерал! – сказал я. – Ваше интервью займет достойное место в одном из ближайших номеров нашего журнала! Наша страна узнает все об одном из истинных патриотов Эквадора!

Выплеснув таким образом напоследок ведерко переслащенной лести, мы распрощались. Тот же мелкий носатый тип, оказавшийся адъютантом, проводил нас до ворот.

– Интересно, а когда протрезвеет – он все вспомнит? – спросил я, едва стальные створки с кондорами закрылись позади машины. – И пошлет роту солдат, чтобы нас пристрелить?

– Первое – наверняка, – Лопес заухмылялся. – А второе – вряд ли. Он знает меня и понимает, что я ради сенсационного материала не стану портить отношения с военными. А я не стану – ведь тот материал, что вы собираете, никогда не будет опубликован в Америке?

– Думаю, что никогда, – честно сказал я.

Обратная дорога в Кито проходила под аккомпанемент болтовни коллеги, к которой я начал понемногу привыкать, и похрапывания закемарившего Бартоломью. У меня голова была тяжелой, а ломота в теле напоминала о том, что с акклиматизацией надо считаться даже светилам журналистики, но спать при этом не хотелось. Тревожило ощущение, что кто-то злобно и неотрывно пялится мне прямо в затылок, да еще и бормочет в ухо.

Пару раз я даже оглянулся, но, ясное дело, никого и ничего не увидел.

Дрыхнущий худред-фотокор не в счет.

Когда до столицы Эквадора осталось километров пять, дискомфорт стал невыносимым. Навалилось головокружение, показалось, что еще немного, и меня самым банальным образом вырвет.

Почти не соображая, что делаю, я протянул руку, вцепился Лопесу в плечо и гаркнул:

– Стой!

– Мать шлюх! – возопил коллега и ударил по тормозам.

Джип вильнул, визг и скрежет слились с воплем разбуженного Антона. Мгновением позже к этим звукам добавился еще один – нарастающий, идущий сверху рокот. Услышав его, Лопес выпучил глаза и даже позабыл о том, что собрался как следует выругаться.

Дорога в этом месте шла по уступу: слева – пропасть метров десяти глубиной, справа – уходящая вверх бурая скала.

И вот с этой-то скалы метрах в ста впереди скатился камушек размером с дом, а за ним – свита из валунов поменьше. Все это грохнулось на проезжую часть так, что дорога вздрогнула.

А мне неожиданно стало холодно – не остановись наш джип, он бы очутился как раз под осыпью.

– Матерь Божья, святой Франциск, святой Хуан, – забормотал коллега, торопливо крестясь. – Помилуйте нас, грешных, только ваша забота и уберегла нас от происков дьявольских…

А я сообразил, что мне напоминало призрачное бормотание над ухом – голос того старого индейца. Тошнота и прочие телесные неприятности забылись мгновенно, зато в башке закружился целый сонм мрачных мыслей.

Похоже, тот старый гриб и начаровал оползень, чтобы погубить меня.

Скажи мне кто такое еще неделю назад, я бы покрутил пальцем у виска и отправил его в Кащенко. Но за эти дни я увидел и пережил такое, что легко поверю в заклинания, вызов демонов и прочую магическую ахинею.

– Это что? – спросил Бартоломью, лупая глазами.

– Очередное покушение, – уныло сообщил я. – На этот раз с помощью камушков.

– Да? Как здорово!

Да, иногда наш Антон похож на взрослого человека, но чаще ведет себя как ребенок, который точно уверен, что нечто плохое может произойти только где-то рядом, но никак не с ним.

Ведь так все бывает в кино.

С другой стороны, сейчас это даже хорошо – взрослый человек после всех этих «сюрпризов» испугался бы, начал паниковать. А к чему мне напарник, трясущийся от страха и боящийся собственной тени? Пусть уж он лучше инфантильно радуется, что все обошлось.

– Слышь, Лопес, – сказал я, перейдя на испанский.

– Что? – спросил он, прервав импровизированную молитву.

– Тот старик, индеец. Он нужен мне живым или мертвым.

Несколько минут коллега смотрел на меня, нахмурившись и пытаясь понять, о чем вообще идет речь.

– Будет, – сказал он наконец. – Только сначала доберемся до Кито.

В столицу Эквадора мы вернулись лишь после заката.

Пришлось ждать, пока дорожные службы доберутся до места обвала и ликвидируют его последствия. Мы скучали, Лопес рассказывал байки и время от времени начинал терзать мобилу.

Когда въехали в город, коллега как раз заканчивал невероятно длинный разговор с некой особой по имени Луиза.

– Уф, – пробурчал он, отклеив трубку от покрасневшего уха. – Ох, уж эти женщины… кстати, о женщинах! – глаза его загорелись. – У меня есть желание прошвырнуться! Ты как?

– Я – пас, – ответил я.

Даже явись мне в этот момент Шарлиз Терон или Скарлет Йохансон неглиже и помани за собой в темноту спальни, я бы скорее всего отказался. Слишком острым выдалось переживание на горной дороге, слишком явственно я ощутил холодное дыхание смерти.

Хотелось не секса, не выпивки, а спокойно посидеть и подумать.

– Да ладно? Ты чего? Не стесняйся! Наши женщины – лучшие в мире, они нежные и страстные, – коллега принадлежал к той категории людей, которые любой отказ воспринимают как кокетство. – Стоит провести с одной из них ночь, и ты не забудешь ее никогда, не сомневайся.

– Возьми с собой Антона, – я мотнул головой в сторону заднего сиденья.

– Его? – Лопес покосился назад.