Слезы Африки - [46]

– А я предупреждал тебя, что они создадут для нас проблемы, – едко заметил Амин Идрис эс-Сенусси. – «Кто ложится спать с детьми, то просыпается весь в дерьме».

– Ну, так эта свинья не ляжет с этой девочкой, – уточнил грек и в подтверждение своих слов смачно плюнул. – А если будет настаивать на своих глупостях, я ему морду прострелю, чтоб он подавился своими проклятыми брильянтами.

– Если убьешь его, то подымится большой переполох, – сразу же вмешался в разговор Но. – Большинство в деревне ненавидят его, но подобное оскорбление будет воспринято всеми.

– А что мы еще можем сделать?

– Торговаться.

Однако как ни старался грек, торговаться с великим вождем Тенере было равносильно тому, что научить гиппопотама летать, поскольку, сидя на своем грубо сделанном «троне» из слоновой кости, он оставался равнодушен ко всему, и лишь не сводил глаз, следя за каждым движением очаровательного существа, лишившего его покоя.

– Этот дефективный не будет дожидаться, пока она станет женщиной, – изрек Ник Канакис, и снова плюнул с такой ловкостью, что попал в лист на расстоянии трех метров. – Он ни одной ночи не будет ждать.

– Если вы не убьете его, то это сделаю я, – сказала сеньорита Маргарет удивительно спокойным голосом. – Я не могу позволить, чтобы этот даже коснулся «Царицы».

Вечерело, и мрак сгущался очень быстро.

– Да… но это же еще ребенок… – пробормотал растеряно Но. – Я знаю свой народ и мне совершенно ясно, что они не одобрят этого.

Сама мысль, что придется провести ночь в окружении мужчин, похожих на дымящиеся статуи, и безучастных ко всему женщин, продолжавших отлавливать вшей в волосах своих отпрысков, начала нервировать браконьеров, привыкших встречать разного рода опасности, но сложившиеся обстоятельства были вне привычных им пределов.

– Все это мне очень не нравится, – процедил сквозь зубы МиСок. – Не нравится мне все это. Я ценю Но, но за его родственниками закрепилась дурная слава. То будет длинная ночь, очень длинная.

– Еще более длинной она покажется для девочки, – последовал ответ. – Проклятый извращенец! Если он возбудится чрезмерно, то я отрежу ему яйца.

– Черта с два ему, а не девочку! Если эта свинья считает, что я пресекла половину Африки и смогла выбраться живой из Судда, чтобы затем он надругался над моей Билкис, то он жестоко ошибается. Он еще не знает с кем связался.

Знал ли он с кем связался или нет, но всем было очевидно, что великий вождь Тенере сказал свое последнее слово, и теперь на карту было поставлено не столько его желание обладать подростком, смущавшим своим лишь видом, сколько его авторитет в глазах его же «подданных».

Сделав то, что сделал, похотливый касике должно быть и сам понял, что теперь вопрос стоял не столько о новой жене, сколько о его неоспоримом авторитете, который он по глупости бросил на чашу весов, поскольку, начиная с этого момента, он должен был твердо придерживаться своего решения, если намеревался сохранить уважение мужчин и женщин, с интересом наблюдавших за развитием событий.

– Послушай! – вдруг закричал лысый грек на удивительно чистом, без малейшего акцента, французском, не скрывая уже разъедавшей его ярости. – Я знаю, что ты служил сержантом во Франции, а потому понимаешь меня, хоть и прикидываешься, что нет. То, что ты требуешь – это незаконно.

А тот в ответ глянул на грека, словно речь шла о козе, и обернулся к своему кузену, а тот, закашлявшись, поспешил перевести.

– Великий вождь Тенере порвал с французами очень и очень давно, – забормотал он. – И теперь для нас иметь связь с девочкой, пусть даже новорожденной, не является преступлением, – он пожал плечами с видом фаталиста. – То наши обычаи!

– Но не наши!

– Но вы в моей стране!

– Да плевать я на это хотел! – воскликнул взбешенный грек.

– Так мы ничего не добьемся, – успокоившись, набравшись терпения, заметил Но. – Мой кузен хочет предупредить, что в этих местах преступлением считается не женитьба на девочке, а торговля рогами носорога, и, таким образом, мы здесь преступники, а не он, – с печальным видом уточнил он. – И самое плохое, что он прав.

Вечерело, и жестом указав своим подданным, чтобы оставались на своих местах, вождь встал и удалился к себе в огромную хижину, расположенную выше остальных хижин на склоне ближайшего холма, и только его жены и советники последовали за ним.

– И что теперь?..

Амин Идрис эс-Сенусси повернулся к сеньорите Маргарет, задавшей вопрос, и сухо ответил:

– А теперь будем молиться, чтобы нас всех не перерезали и не взяли девчонку, шкуры и грузовики в придачу, – он кинул на нее тяжелый взгляд поверх своих темных очков. – Не кажется ли вам, что двадцать жизней – цена слишком высокая за девственность, которую она когда-нибудь все равно потеряет?

– Но вы же все вооружены!

– Мало пользы от этого оружия, если они нападут в темноте.

– Думаете, они на это способны?

– Да какое значение имеет, что я думаю, сеньора, – процедил он сквозь зубы. – Главное, что придет в голову этому уроду. Со своей стороны хочу добавить, что я так и не понял какие черти пляшут в голове у заргинийца.

Сеньорита Маргарет не знала как на это ответить, и ограничилась тем, что пошла и села рядом с девочкой, которая, как казалось, еще не поняла, что стала причиной, по которой жизни стольких людей подвергались бесспорной опасности.