Слезы Африки - [48]

– Более семи сотен.

– И каким ружьем?

– Голанд и Голанд Пятьсот.

– Вот, пожалуйста! – с довольным видом воскликнул грек. – Кто злоупотребляет Голанд и Голанд Пятьсот или Марлинхер Четыреста Семьдесят Пятый, тот заканчивает свои дни «раздолбанным».

– Я ничего не поняла, словно вы говорите на китайском.

– Это для того, чтобы отвлечь вас немного. Если пожелаете, то могу рассказать, что случилось со мной на Сейшелах, когда я нырял для капитана Кусто. Не так интересно, но, по крайней мере, забавно.

– Предпочитаю пойти спать.

– Неплохая идея.

Но не так просто при подобных обстоятельствах сомкнуть глаза, и единственно, что удалось сеньорите Маргарет – это погрузиться в беспокойную дремоту, едва ли способствующую тому, чтобы облегчить глубокую усталость и страхи, терзавшие ее.

А новый рассвет принес с собой самое горькое известие – «Царицу Билкис» нашли с перерезанным горлом, от ужаса ее огромные глаза вылезли из орбит, волосы были испачканы в крови, что еще не засохла.

Когда ее разбудили, чтобы сообщить эту новость, сеньорита Маргарет издала лишь хриплый стон и потеряла сознание, в себя она пришла лишь спустя несколько минут.

Все дети плакали: начиная со старшего, Менелика Калеб – поклявшегося не плакать ни при каких обстоятельствах, – и заканчивая младшим, непослушным Ифатом, про которого можно было бы сказать, что уже ничто не могло тронуть его сердце.

Словно с исчезновением девочки всякое соперничество между деревней и браконьерами завершилось само собой, с площади один за другим исчезли мужчины и женщины, остались лишь свиньи, козы да куры, а потому Амин, чье лицо как никогда походило на странную маску, на которой выделялись его темные очки, жестом показал, чтобы немедленно продолжили движение.

Но на расстоянии пяти километров приказал остановиться посредине сельвы, чтобы похоронить то прекрасное тело, обещавшее столько удовольствий и которому так мало времени было отпущено, а по окончании церемонии именно МиСок был первым, кто выразил, что все чувствовали.

– Я никогда не смогу спать спокойно, если все останется так, как оно есть!

– Месть не вернет ее к жизни, – попыталась возразить сеньорита Маргарет, но без уверенности в голосе. – А насилие приведет лишь к еще большему насилию.

– Чушь, сеньора! – тут же взорвался возмущенный Амин Идрис эс-Сенусси, кто до этого момента изо всех сил пытался сохранить спокойствие. – Ослов можно научить только при помощи кнута.

Он обернулся к пигмею и сухо приказал:

– Иди, посмотри, что там делается. Этим сукиным детям мы преподадим хороший урок.

Похоже, что маленький Ламбередереде уже несколько часов ожидал тех слов, и, не дожидаясь того, что приказ будет отменен, нырнул в заросли, и исчез, словно провалился сквозь землю.

Спустя час из рации послышался пронзительный скрежет и хриплый голос карлика, который сообщил, что в эти жаркие часы в деревне все спят.

В этот раз только сеньорита Маргарет и дети остались у грузовиков, а все браконьеры, взяв оружие, энергично зашагали в обратном направлении.

Солнце медленно поднималось к зениту, и жара усиливалась. Лес погрузился в молчание, нарушаемое лишь однообразным пением цикад, и рядом с могилой существа, настолько совершенного, что никогда до этого не рождалось в Африке, ее друзья сидели и ждали, осознавая, что смерть в очередной раз управляет их судьбой.

– Всегда так будет? – спросила Зеуди, с каждым днем худеющая все больше и больше, которая, как казалось, позабыла о своем собственном аппетите. – Будем вот так исчезать, один за другим, пока никого не останется? Вначале сеньорита Абиба, потом Аскиа, теперь «Царица Билкис». Кто следующий?

– Если хотя бы один спасется, то все остальные продолжат жить в его воспоминаниях вечно, – каким-то чужим голосом ответил Менелик Калеб. – Когда-нибудь мы найдем такое место, где сможем жить спокойно, и мир, наконец, узнает, что с нами произошло.

– А кому до этого есть дело? – едко спросила девочка. – Если их не волнует судьба тысяч детей в лагерях беженцев, тем более не будет волновать, что произошло с горсткой таких несчастных, как мы. Или нет?

Она коснулась самого уязвимого места, понимая, что не существует никакой вероятности, чтобы хоть кто-то снизошел и выслушал ее историю, поскольку в мире живет более восьмидесяти миллионов беспризорных детей, и они были всего лишь незначительной каплей в этом океане.

Двести пятьдесят тысяч человек убежали из своих домов в один день из Руанды в Танзанию в отчаянной попытке спастись от бойни, что устроили между собой хуту и тутси, рубя друг друга на куски, но даже это – безо всяких сомнений самый многочисленный исход в истории человечества – не взволновало страны, называющие себя цивилизованными.

Африка, волшебная Африка, полная экзотики и невероятно яркая, пышная, в недалеком прошлом – мечта тысяч беспокойных духом, теперь была раздавлена свалившимся на нее грузом голода, ненависти и пренебрежения, и как бы не страдала кучка каких-то сопливых детишек из далекой Эфиопии, никого не будут волновать обрушившиеся на них несчастья, особенно если сравнивать с теми несчастиями, что имели место на всем протяжении самого красивого из континентов.