Слезы Африки - [39]

Поразмыслив, сеньорита Маргарет пришла к заключению, что лучше встретить дружелюбных браконьеров, чем враждебно настроенных солдат, и, поблагодарив за оказанные любезности и помощь, сменила тему разговора и попыталась узнать, какова вероятность, что они смогут выбраться из этого лабиринта, не сбившись в очередной раз с пути.

– В настоящее время очень небольшая, – последовал откровенный ответ. – Вода еще высоко стоит и мы практически отрезаны от остального мира. Но когда наступит «Сухость», то за нами приедут на грузовиках.

– А мы можем поехать с вами?

– Само собой!

– А куда?

– В Чад, – сразу же ответил Ник Канакис. – Там власти относятся к нам с большим пониманием, чем в Республике, особенно, если речь идет о животных, убитых вне пределов страны.

– Но нам нечего делать в Чаде. Что мы там забыли?

– Полагаю, точно так же, как и в Республике, – усмехнувшись, ответил грек. – Или что-то есть?

– Конечно же, нет, – согласилась она. – Абсолютно ничего.

– А что представляет из себя Чад? – неожиданно спросил Менелик Калеб.

Грек внимательно посмотрел на него, словно сам пытался найти ответ на этот вопрос.

– Вообще-то, беспокоить тебя должно «не что представляет из себя Чад», – ответил он наконец, – а что за люди там живут, и могу заверить тебя, жители Чада несравненно более дружелюбные, чем те, которые обитают в Центральной Африке.

– Вы так говорите, потому что они позволят вам торговать слоновьими бивнями и рогам носорогов? – с подчеркнутой иронией спросила сеньорита Маргарет.

– Нет. Скорее всего вы так говорите, потому что сами сомневаетесь, небезосновательно, что центральноафриканское правительство будет испытывать хотя бы минимальное сочувствие по отношению к кучке детей, пришедших из Эфиопии, – вмешался в разговор другой африканец, крупный мужчина с лицом, покрытым ритуальными шрамами, и откликавшийся на имя МиСок. – Военные ликвидируют всякого, без суда и следствия, кого заподозрят, что он сможет причинить проблемы, а вот мы, граждане Чада, куда как более терпимые, поскольку Чад всегда был географическим центром континента, точкой, где издревле соединялись все культуры и все идеологии.

– И что мы сможем делать в Чаде? – поинтересовался всегда практичный Менелик.

– Выбрать свой путь, – МиСок улыбнулся, обнажив свои подпорченные зубы. – Но если предпочитаете, чтобы вас оставили в Республике, то тем лучше для нас.

Лысая голова грека, что блестела так, словно он натирал её тряпкой, закачалась из стороны в сторону, и он неодобрительно зацокал языком.

– Дурную услугу мы окажем вам, и я буду мучиться угрызениями совести до конца дней, если, конечно, вы не будете настаивать на этом, – сказал он и показал на своего другого компаньона. – Но настоящий центральноафриканец, он заргина, родился по другую строну границы, и хотя я его уважаю и ценю, но должен признать, что его сограждане обладают меньшим чувством гостеприимства, чем буйвол в период гона, – он ткнул его локтем, а тот молчал, смущенно опустив глаза. – Или я ошибаюсь?..

– Это все потому, что страна маленькая, и всегда ее эксплуатировали соседи, – последовал ответ. – Вначале нас изводили торговцы рабами, а потом французы.

– Я не спрашиваю тебя про причины проблемы, речь идет про последствия, – последовал не лишенный юмора ответ. – И хоть это правда, что над вами довольно долго изгалялись со всех сторон, но и правда также то, что сами вы изгалялись друг над другом изнутри еще дольше, – он повернулся к сеньорите Маргарет. – У них там более тридцати этнических групп, и все ненавидят друг друга. – Он сделал рукой жест, словно отталкивал что-то невидимое, и в заключение добавил:

– Это не страна, а настоящее осиное гнездо.

– А в Чаде спокойно?

– Спокойно?.. – повторил вопрос насмешливым тоном Ник Канакис. – В Африке нет ни одной спокойной страны, сеньора.

Весь мир считает, что именно у него имеются самые веские причины, чтобы отвесить соседу хороший пинок, но, по крайней мере, в Чаде одна банда сидит на севере, а другая на юге, не как на остальном континенте, где все, кто ненавидят друг друга, перемешались.

– Это то, что происходит в Эфиопии, – добавил Менелик Калеб. – Никогда не знаешь кто принадлежит какой банде.

– И в остальной Африке никогда не поймешь.

На следующий день, когда все три браконьера ушли рано утром на охоту, сеньорита Маргарет собрала старших ребят с намерением разобраться стоит ли им следовать совету, изменить маршрут и ехать в Чад.

– Мне они кажутся откровенными, – первое, что сказала она. – И не думаю, что у них имеется хоть одна причина обманывать нас. Для них удобнее было бы оставить нас здесь, и чтобы мы сами разбирались со своими проблемами как сможем, – она внимательно посмотрела на сидящих вокруг ребят, пытаясь понять насколько они согласны с ней. – Если они и возьмутся отвезти нас в Чад, то сделают это лишь потому, что полагают так будет лучше для нас.

– Кажется логичным, – предположил Бруно Грисси. – Но меня не прельщает идея путешествовать в компании браконьеров по стране, которую сами они считают враждебной, – он несколько раз потер кончик носа, жест характерный для него и почти всегда показывающий, что он либо нервничает, либо озабочен чем-то, либо придумывает какую-нибудь ложь. – Что будет, если нас схватят вместе с грузовиками, заполненными слоновьими бивнями?