Слезы Африки - [29]

– Зачем он это сделал? Он же казался таким хорошим человеком!..

– Что я могу тебе сказать? – последовал горький ответ от той, кто знала, что происшедшее находится за пределами понимания такого чувствительного мальчишки, как он. – Может быть он насильник, а может, повез ее, чтобы продать.

– Проклятый сукин сын!.. – мальчишка протянул руку, словно намеревался стереть грубые слова. – Простите! Не хотел грубить, но уж сил не было сдерживаться. А что хуже: если он ее изнасилует или продаст?

– Если продаст, то тот, кто купит, все равно изнасилует ее, – еле слышно отвечала ему сеньорита Маргарет. – Может для того, чтобы использовать ее в борделях Хартума, а может, отвезет ее в Порт Суакин, откуда торговцы перевозят рабов в Аравию. – Она закачала головой, словно хотела избавиться от тяжелых мыслей. – Не могу говорить про это, – добавила она. – Но любой из этих вариантов кажется мне одинаково ужасными.

– А если не продаст?

– В этом случае, возможно, когда устанет от нее, бросит посреди пустыни, – она взглянула ему в глаза так, словно говорила со взрослым. – Не очень-то много я знаю про эти вещи, – прошептала она. – Не больше, чем ты, поскольку там, в деревне, ничего подобного никогда не происходило.

– Продолжаете думать, что мы поступили правильно, покинув ее?

Сеньорита Маргарет отрицательно покачала головой, принимая на себя всю полноту ответственности за происшедшее.

– Нет. Не думаю, – ответила она спокойно. – Но в тот момент мне показалось, что чтобы не случилось, все-таки лучше, чем ожидать, когда солдаты вырежут нас всех, но у меня не было даже малейшей мысли, что весь мир, снаружи, за пределами долины, такой.

– «Весь» такой? – переспросил напряженным голосом испуганный мальчишка.

– Надеюсь, что нет, – последовал ответ от человека, который уже ни в чем не был уверен. – Если он «весь» такой, то будет лучше утопиться всем в этой реке, – пробормотала она. – Столько мучиться, чтобы найти на нашем пути такие места, как тот лагерь беженцев или встретить такого типа, как эта каналья – не стоило всех усилий.

– И что теперь будем делать?

Она внимательно посмотрела ему в глаза, опасаясь не насмехается ли он над ней.

– Все еще спрашиваешь меня? До настоящего момента, единственно, что я делала – это натворила всяких ошибок, таская вас по джунглям, горам и пустыням. – Она тяжело вздохнула. – Думаю, что пришло время, чтобы кто-то другой взял на себя ответственность.

– И кто?

– А почему не ты, который старше всех здесь?

Менелик Калеб жестом показал, что отказывается, и одновременно пощелкал языком.

– Вы продолжаете оставаться самой способной и образованной из нас, – заметил он. – И если все идет плохо, то не по вашей вине… – он положил руку ей на колено, что могло бы означать как проявление нежности, либо желание успокоить ее. – Что касается меня, – добавил он, – предпочитаю покинуть деревню.

– Почему?

– Потому что видел труп моего братишки и мне совершенно очевидно, что против тех варваров мы ничего не сможем сделать. Здесь, по крайней мере, мы сможем побороться.

– Это как же?

– Не знаю, но эта свинья Мубарак научил меня кое-чему важному: даже на этой враждебной земле можно выжить, если знаешь всяких хитрости. Если сможешь есть саранчу, если сможешь заставить работать эту кучу металлолома, и извлечь деньги из сока кустов, то можно всего добиться, – он широким жестом указал на реку. – Раньше нашей основной проблемой была вода, а теперь этой воды у нас хоть отбавляй.

Пойдем дальше, – закончил он с уверенностью в то, что говорил. – Доберемся до Центральноафриканской Республики, и если нас там не захотят принять, то пойдем еще дальше, пока не найдем место, где сможем остаться.

– У тебя характер лидера, – заметила она с нежностью в голосе. – Я всегда это знала и сейчас, когда мне это больше всего нужно, могу подтвердить.

– Насчет моего характера, могу сказать, что он в отчаянии, – отметил мальчишка с некоторой долей юмора. – Жизнь – вот что у нас на данный момент осталось, и что касается меня, то я сделаю все, чтобы сохранить ее.

Страх и мужество имеют обыкновение быть заразными, точно так же как паника, что может проникнуть в сердце какой-нибудь общины и это приведет к полному ее разрушению, решительность порождает решительность, и когда на следующее утро Менелик Калеб прокричал, что наступил момент отправляться дальше в путь, в каком бы подавленном состоянии духа не пребывали все, но большинство из детей поднялись и пинками подняли тех, кто жалобно заявлял, что лучше остаться на месте и ждать пока не объявится какой-нибудь, маловероятный, грузовик и не подберет их.

– Никакого грузовика не будет! – сухо ответил Менелик Калеб. – До сегодняшнего дня ни одного не видели, и более чем вероятно, что в течение нескольких месяцев ни один из них не проедет здесь. То, что мы должны сделать – это пересечь реку, и мы это сделаем.

– Это как же?

– Пока не знаю, но выясню.

И сказано это было тоном, каким говорит человек, уверенный, что добьется этого любой ценой, хотя стило бы спросить себя откуда появилась такая уверенность, если очевидно, что не было ни одного довода в поддержку подобного заявления. Они отправились дальше в путь по берегу того горячего сверкающего моря, место обитания огромного количества водоплавающих птиц, среди которых выделялись высокие цапли с желтым клювом. Достигнув густых зарослей тростника, вдававшихся в правый берег на глубину более пяти километров, обнаружили целое семейство гигантских гиппопотамов, чьи морды едва высовывались над поверхностью воды.