Слётки - [30]

Теперь Борис уже вполне соглашался с покупкой домика и куска земли на горевской улице, хотя никто его и спрашивать не собирался. Раз она осиротела, эта избушка, оказалась, как сказал майор, выморочной… Пусть лучше дядя Миша, добрый человек майор Хаджанов, настоящий друг и учитель, ее купит, чем кто-то еще.

И ведь он ничего не скрывает. Сказал вдобавок:

4 «Наш современник» N 2

49

– У нас родня трудолюбивая. Что хочешь сотворят. А дом новый еще до зимы построят.

6

В первые дни сентября, когда и сами учителя еще не пришли в себя от своих долгих отпусков, а уроки двигались с некоторыми послаблениями, не раз вслух и с учительским участием обсуждалось – что же дальше, в конце этого учебного года, в конце всей их школьной наивности?

Так бывало всякий раз, начиная, пожалуй, с девятого класса, и если прежде разговоры эти и выводы были слегка легкомысленны, – ведь все еще впереди, мало ли что случится, – то теперь в них все явственнее звучала тревога.

Все повзрослели, вот что. И почти все понимали свою обреченность.

Городок был беден, немощен, разговоры о восстановлении завода как будто переходили в дела, но о богатстве, о том, что чьи-то родители нашли деньги на платную учебу в институте, слышно не было, а техникум, то есть колледж… Ну да, в него-то проще было попасть, хотя зачем было учиться до одиннадцатого класса, ведь и после девятого можно?

Ребята спрашивали учителей, точнее, учительниц: но чему можно выучиться в колледже всего-то за один год? В ответ они пожимали плечами. Одна только Раиса Степановна, классная в Борином классе, предполагала:

– Наверное, на заводе доучат?

А если на завод не пойдешь – или не попадешь? И тут все умолкали. А потом вдруг, как лучший ответ молодости новых лет, звучал бесшабашный клич:

– Кто идет за «клинским»?

И хохот, оживление, будто бы освобождающие от нелегких дум о будущем…

И вот тут Борис стал отрываться от школьной стаи. Однажды майор встретил его восторженным воплем:

– Завтра едем! Все! Готовь обмундирование!

Душа Бориса затрепыхалась, он пролепетал:

– А школа?

Хаджанов даже на секунду не задумался:

– Сейчас схожу, договорюсь, а ты не забудь: нужен паспорт.

Утром они выехали чуть свет, майор даже машину выхлопотал у начса-натория. Боря не выпускал из рук винтарь, упакованный по бедности в чехол для удочек; в багажнике, он знал, был чемоданчик с патронами и вещмешок майора со всяким полезным барахлом.

Городской тир был вообще-то местом не вполне городским и не очень открытым и находился на территории бывшего вертолетного училища. Его расформировали, и полуразрушенный курсантский городок напоминал обиталище отступившего войска: многие окна в казармах выбиты, тут и там сновали одичавшие беспородные собачонки, размножившиеся без присмотра в неимоверном числе. На улице воняло чем-то кислым – может, заело канализацию. А флажки, жалко трепыхавшиеся над одним из корпусов, в подвале которого и располагался тир, лишь подчеркивали бедную третьеразрядность предстоящих соревнований.

Хаджанов сразу заметил полковника Скворушкина – тот стоял в группе из трех-четырех не очень ухоженных мужиков. Впрочем, ходить мохно-рылым, с пятидневной щетиной, нынче в моде, так что поди угадай – может, это знаменитые чемпионы?

Майор ринулся вперед, вежливо, но решительно раздвинул окружение полковника. Кстати, ничем полковничьим Скворушкин не отличался: серый мятый пиджак, голубая сорочка, – в общем, просто высокий и седоволосый пожилой человек, правда, начисто выбритый и пахнущий одеколоном.

– Вот, привез, товарищ полковник!

– Чего привез? – не понял тот.

– Своего выученика. Представителя санатория.

– Какого санатория? – старик, похоже, ничего не понимал.

– Да минобороновского! – тихо наливался злостью Хаджанов. – Крас-нополянского. Мы же с вами встречались! Говорили! Я вам про мальчика рассказывал!

– Так бы и говорил! – возрадовался Скворушкин, вспомнив, наконец. – Я даже где-то записывал. – Он хлопал себя по карманам. Потом негромко матюгнулся. – Я же в другом костюме!

– В другом! – подтвердил майор. – Но Горева-то вы в списки внесли?

– Внес, внес, – успокоил Скворушкин и потащил майора за рукав в сторону от лишних ушей. Потом, уже один на один, тихо и покаянно проговорил: – Конечно, не внес. Всё забыл!

– Ка-ак же так, товарищ полковник, – чуть не взвыл Хаджанов, – мы же… Я же!

– Ничего, ничего! – хлопал крыльями старый ворон. – Сейчас поправим! Еще не поздно. Все же здесь я главный судья. У тебя бумага какая-никакая есть? Нужна заявка! Справка медицинская! Заплатить надо – за участие!

И вот тут Боря увидел Хаджанова в действии. Опять восхитился им – его четкостью, предусмотрительностью, жесткой и точной хваткой.

Ни слова не говоря, майор выхватил у Бори из рук чемоданчик с патронами, вынул из-под крышки плотную папочку, раскрыл ее. В ней лежали чистые бланки, с печатями. И медицинская справка – тоже!

– Сойдет? – спросил полковника.

– По всем правилам!

– Ничего, что от руки? Диктуйте!

Скворушкин продиктовал слова, облегченно затягиваясь сигаретой. Бумаги потребовались даже две. Одна – потому что Борис участвовал в соревнованиях для юношей. Вторая, на всякий случай, заявка на участие во взрослой стрельбе.