Мне еще не стукнуло четырех лет, как я сильно простыл и у меня началось воспаление среднего уха. По-взрослому — отит.
Сначала я захандрил, потом ухо заболело всерьез и в нем, как выразилась бабушка, стало сперва «тукать», а потом «стрелять». Скоро стрельба превратилась в сплошную канонаду, и я стал кричать. Меня грели, мама накладывала компрессы — толстый слой ваты с камфарным маслом, и все это обвязывалось вокруг головы какой-нибудь косынкой, сложенной в плотную ленту.
В недолгие минуты, когда боль утихала, меня усаживали на родительскую кровать в подушки, и мне эти мягкости со всех сторон нравились, как и запах камфарного масла. Этот запах удивлял какой-то приятной необычностью, далекостью, ненашестью. Ведь камфарное дерево, объясняла, отвлекая меня, мама, наверное, растет в Африке.
В Африке? В мои неполные четыре года это было знакомое мне место! Там ведь река Лимпопо. И туда скачет отважный доктор Айболит.
Детских книжек у меня было немного, но некоторые сохранились до совсем даже взрослых моих времен, самой любим ой из них станет «Золотой ключик», конечно, но это толстая книжища, а из тоненьких — «Айболит» и про Тараканище.
Мама читала их мне часто, за неимением других книжек, может быть, слишком часто — почти каждый вечер, и всякий раз я просил показать мне цветные картинки, на которых нарисованы все эти медведи на велосипеде, кот задом наперед, комарики на воздушном шарике, раки на хромой собаке. А еще и волки на кобыле, львы в автомобиле, зайчики в трамвайчике и жаба на метле. И все они смеются и пряники жуют.
И тут! Нет-нет, счастливый конец мне был хорошо известен, ведь я же говорю, что мама читала мне эти книжки чуть не каждый вечер, перед сном, но я всякий раз пугался этого места. Ведь тут!
Вдруг из подворотни
Страшный великан,
Рыжий и усатый Та-ра-кан!
Таракан, Таракан, Тараканище!
В нашем бедном жилище тараканов, по счастью, не водилось, и я их, по младости лет, не видал, поэтому требовал, чтобы мама придвинула мне книжку, и я с неустающим любопытством разглядывал картинку — довольно противное существо нарисовал художник. Но я удивлялся, почему же звериный народ — даже слоны, даже гиппопотамы! — испугались его, и сам себя спрашивал шепотом: «А я бы! Я — испугался?..»
Не зная, как ответить, возвращал книжку маме, и она продолжала читать, как, увидав усатого таракана, звери насмерть испугались и ведь даже с детками своими стали прощаться. Потому что, видите ли, таракан решил их за ужином съесть!
Но когда болеешь, и сказки плохо помогают. Настал миг, когда я все забыл — и Африку с Айболитом, и какого-то таракана, и маму с бабушкой. Я просто орал от боли и даже не очень хорошо запомнил момент, когда мама, пометавшись по комнате, поспрашивал себя и бабушку: «Что делать? Что делать?», торопливо оделась и выскочила на улицу, крикнув напоследок:
— Россихин! Россихин!
![Девять возвращений [Повести и рассказы]](/storage/book-covers/ed/ed7af831d7446cc273c19395f0b07a748a40724c.jpg)
