Слепые подсолнухи - [43]
По четвергам, в шесть часов вечера, Элена и Лорелсо занимали привычный пост на тротуаре напротив женской тюрьмы. Если видели развевающийся над решеткой цветастый платок Эулалии, значит она наконец-то немного отъелась, восстановила силы и готова к новым подвигам, как только покинет стены гостеприимного каземата.
Лоренсо не отводил взгляда от стайки ребятишек, которые затеяли игру в мяч. Брат Сальвадор снисходительно позволил ему присоединиться к приятелям, но прежде принялся расспрашивать: как они будут играть, по каким правилам. Ведь правила понятны только игрокам. Ответы мальчишки весьма обрадовали его, он и сам понять не мог отчего. Наполнили каким-то бурным ликованием, так что он с непонятным воодушевлением оттаскал за ухо малолетнего беззубого негодника, который посмел плюнуть, как иудеи в Господа, в приятеля, отнявшего у него волчок.
Детские голоса, крики, радостно возбужденная толпа ребятишек, нежаркое солнце в прозрачной выси, простодушная наивность ответов, естественный ход событий, четко распланированное расписание, пастырь и его стадо, четкая иерархия — все это вернуло в его мир особый привкус, который он испытал в прошлом году, когда чувствовал себя уж если не победителем, то созидателем Победы. Брат Сальвадор ощутил себя, словно ему, бедному бесприданнику, досталась в наследство вся земля. «Ибо они насытятся», — подумал он, почти ничего не замечая перед собой, осенил крестом двор и невнятно пробормотал: «Saturabuntur!»[47]
В доме № 179 по улице Алькала жил один персонаж, вызывавший всеобщее беспокойство. Звали его Сильвенин. Был он немного старше остальных мальчишек, но главной причиной отчуждения и даже неприязни был не возраст. Основательный, плотно сбитый и такой сутулый, что казалось, будто единственной его заботой было сохранение равновесия при ходьбе. Он очень редко играл вместе с нами. Его отец, напротив, выглядел почти прозрачным, каким-то невесомым. Странно, но он никогда не показывался в обществе супруги, которая, помимо своей красоты, как мне представляется сейчас, запомнилась необыкновенной теплотой: она казалась неким прибежищем спокойствия и тишины посреди угрюмого сумрака, что царил в нашем мире. Она здоровалась отнюдь не со всеми, а ее робкий муж — и вовсе ни с кем.
В Сильвенине проявлялись повадки отца, его серьезность, а вот зелеными глазами и особенно улыбкой мальчик пошел в мать. Мы относились к нему с уважением. Вспоминаю, как мы познакомились. Все местные мальчишки собрались у мраморной скамьи зубной клиники со стороны улицы Айяла. Мимо нас прошел священник церкви Ковадонга. Очень неприятный тип, с головы до ног вечно осыпанный перхотью. Две громадные шишки на лбу, тонкие, вялые губы, вечно влажные; когда он обращался с проповедью после воскресной мессы к прихожанам, то брызгал слюной во все стороны, истово бичуя грехи и пороки. А когда цедил сквозь зубы молитвы, густая белая пена скапливалась в уголках рта. Все мы, хорошо выдрессированные в колледже, суетливо выстроились в очередь, чтобы приложиться к милосердной руке прелата, которую он, не отстраняясь, вяло протянул нам в знак милости к нашему глубокому почтению. Все, кроме Сильвенина; когда мы вновь сбились в стайку, он довольно громко спросил нас: «А знаете, что священники жопу не моют?»
Все посмеялись его остроумию, но я вдруг почувствовал мерзкий холодок необъяснимого страха оттого, что важная тайна, свято хранимая в моем доме, может быть раскрыта, а еще некую связь, которая с этих пор соединила нашу семью с этим мальчиком. Сейчас даже не смогу сказать почему, наверное из-за образа мыслей родителей, но я не помню, чтобы дома мне когда-нибудь говорили о Церкви, священниках, клире, о религии вообще. Все сводилось исключительно к зубрежке Священного Писания и катехизиса. Единственное, что сохранила моя память: иногда мне помогали готовить домашние уроки. Сейчас я полагаю: родители боялись, что я усвою то, о чем они размышляют, а я боялся узнать их мировоззрение. Это была особая форма нашего общего неписаного договора, частью которого был и шкаф, где обитал мой папа, и вдовство мамы. Все было по-настоящему, и ничто не было правдой.
Должно быть, в отречении обретаешь чудесный дар, плоды, которые порождает жесткий, колючий кустарник под названием жизнь? Я самого себя спрашиваю: в силах ли я превратить себя в жесткий кустарник, древо с колючим сухим стволом, которое тянется к горним высям, питаясь силой греха и покаяния, блужданиями и возвращением на истинный путь, гордыней и унижением? Признаюсь, падре: после бесконечных зим и изнуряющих засух я знаю, что внутри меня зародились ростки будущих цветов, которые со временем способны принести плоды. Я исключил для себя предназначение пастора и решил влиться в стадо. Прошло полгода после первой моей беседы с Эленой. Случались и другие, нежданные и искусно подстроенные встречи. Всякий раз я выказывал искреннюю чистоту намерений, чувств и даже, как я уже имел честь поведать Вам об этом, пылкую и ревностную дружбу.
Потеря супруга, пусть даже и в силу объективных, неизбежных обстоятельств нашей общей истории, потеря отца семейства, к тому же отсутствие известий о старшей дочери Элены, подхваченной огненным порывом войны, унесенной на чужбину, а также страстное стремление взрастить в себе росток, одновременно и полный жизни, и печальный, — все это и множество других обстоятельств и причин объясняли мне ее замкнутость, и нежелание говорить о чем-либо, кроме сына, и торопливость, с которой она поспешно уходила, закончив беседу, и стыдливость, когда речь заходила о ней самой. Тогда, падре, все это я посчитал благопристойностью и чувством собственного достоинства.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».