Слепой дождь - [13]

В тот день, когда Мунис и Рахим переезжали на новую квартиру, Коктай нервничал, не находил себе места. Когда Рахим выносил из дому вещи к машине, Коктай взлаивал и ворчал. Потом понял, что его не слушают, залез в конуру и долго не показывался. Но, заслышав урчанье машины, подошел к Рахиму и лизнул ему руку.

Настояла тогда Мунисхон, чтобы жили отдельно. Рахим Саидов любил свой старый дом и своих родителей. Для них он оставался ребенком. Особенно для матери, которая провожала его на работу, как в школу. Она собирала ему портфель, провожала до калитки, а вечером, когда он возвращался, встречала ласковыми словами. А вот с Мунисхон не очень ладила. Беда, если две женщины в доме не поладят. Сейчас трудно сказать, кто из них сделал первую ошибку, повлекшую за собой много других.

Рахима-апа много познала в жизни трудностей. Потому детей своих не баловала. Хотела, чтобы знали цену хлебу, который едят, и одежде, которую носят. Мунисхон хотела жить легко, о завтрашнем дне не задумывалась. Не исключено, что это и явилось главной причиной недовольства ДРУГ другом. На второй же день после свадьбы Мунисхон заявила мужу, что ей не нравятся ни дом этот, ни двор, ни махалля, стиснутая со всех сторон высокими многоэтажными домами. И комнаты, отведенные в доме для молодых, не пришлись ей по душе. Рахима-апа видела это, конечно. Но обострять отношения между молодыми не хотела, поэтому ни разу и не пожаловалась сыну на невестку. Но Рахим Саидов видел, что между Мунисхон и матерью растет неприязнь, как бы ни скрывали это от него обе женщины.

Так прожили они два года. Саид-ака тоже видел, что и у сына портятся отношения с женой.

— Сынок, — сказал он однажды. — Не попробовать ли вам пожить отдельно? Мы с матерью состарились. У нас свои привычки, взгляды. Как бы нам не стать вам в тягость.

Рахим понял отца. Он был благодарен ему. Он и сам не раз собирался поговорить об этом, но не решался.

Молодые поселились в новой квартире, но отношения между невесткой и свекровью не улучшились. Всякий раз, когда к ним наведывалась Рахима-апа или когда сами они навещали стариков в старом их доме, Мунисхон раздражалась по пустякам. Нередко от каких-то даже самых безобидных слов она вспыхивала.

* * *

…Коктай забеспокоился, негромко тявкнул. Калитка распахнулась, и вошла Рахима-апа с тяжелой сумкой.

— Рахимджан? Родной мой сыночек! — Рахима-апа поставила сумку на землю и распростерла руки для объятий. — Давно пришел? А я жду тебя каждый день, все глаза проглядела. Здоровье как? Невестка моя чем занята, что носа не кажет? Вчера собралась было к вам, отец не пустил. Считает, что я раздор вношу в вашу семью.

— Ах, мама, нет больше нашей Мунис.

Мать посмотрела на сына, не понимая, что это он такое говорит.

— Что означают твои слова, сынок?

— Мунис… вчера убили.

— О боже!.. — простонала Рахима-апа. — Бедная моя головушка! За что? Кому она сделала плохое? Моя бедная девочка!..

Рахима-апа на что-то причитала, плакала. Потом стала успокаивать безутешного в своем горе сына, ссылаясь при этом на бога и судьбу.

— Где отец? — спросил Рахим, как только она умолкла.

— Скоро придет. Ему путевку выделили на комбинате. За ней пошел. Как же случилось такое несчастье? Я сейчас соберусь, милый. Вот только чай тебе приготовлю. О сынок, какое же тебе горе приходится переносить! Мало ли трудностей выпало на твою долю…

Рахима-апа засуетилась, направилась к очагу, расположенному под навесом, стала разводить огонь. Оттуда все еще доносились ее вздохи, причитания. Конечно же ей тоже сейчас тяжело. Мунисхон, как ни суди, была ей не чужой.

Да, мать права, трудностей в жизни он испытал немало. Но эту беду, свалившуюся на него нежданно-негаданно, ни с чем не сравнить. Бедная Мунисхон! Она, верно, кричала, звала на помощь. От этой впервые пришедшей к нему мысли Рахиму стало трудно дышать, он расстегнул ворот рубашки. Глаза обожгли слезы.

— Рахимджан-ака… — напомнил о себе шофер.

— Да, да, конечно, все это бесполезно, — кивнул Рахим Саидов.

Мать принесла чайник и пиалы.

— На тебе лица нет, сынок… Ах, бандиты проклятые, чтоб под ними земля разверзлась! Кому это понадобилась невинная душа моей невестушки?!

Выпили по пиале крепкого зеленого чая. Вскоре, постукивая палкой, пришел Саид-ака. Едва он появился в калитке, Рахима-апа с плачем бросилась ему навстречу:

— Ой, отец! Какое горе-то свалилось на нас! Великая беда обрушилась на нашу голову! Нет у нас больше нашей невестушки!

Старик выронил из рук палку. Лицо его сделалось бледным.

— Что ты плетешь, неумная?

— Нашу Мунисхон убили. Ой, несчастная моя головушка! Лучше бы мне умереть!

Саид-ака сел рядом с сыном и спросил, что произошло.

Слушая рассказ сына, старик сидел молча, низко опустив голову.

Рахиму ни разу не доводилось видеть, чтобы отец плакал. Он всегда мужественно принимал трудности. От природы он неразговорчив. Чтобы победить горе, уходил с головой в работу. Чего-чего, а уж работы у него всегда хватало. Он не умел сидеть сложа руки, от безделья уставал.

С виду отец был суров. Но, несмотря на внешнюю суровость, за всю жизнь он грубого слова сыну не сказал. Если уж очень был недоволен, обращался к нему на «вы». И такое его обращение порой ранило сильнее бранных слов. Рахим Саидов помнит один из таких разговоров с отцом, хотя давно это было.