— Ну, это-то добро, положим, не переведется,— захохотал Сабарат.— Как моя последняя птичка, кстати? Она и в самом деле оказалась невинной, как утверждал ее папаша? Сговорчивый оказался, подлец!
Барон Римальдо заметно омрачился.
— Ужасно. Да, ее отец продал вам девственницу. Свеженькую и сочную, как молодой персик. И вот, вообразите, после того, как я надкусил этот персик… Ах, она совершенно… э-э… невыносима. Все время плачет. Это невозможно терпеть. Я ей так и сказал: «После того, как я избавил тебя от груза девственности, моя милая, ты годишься только на то, чтобы чистить котлы на кухне».
Сабарат выслушал эту историю, старательно удерживая сочувственное выражение лица. Только в глубине его темных глаз затаилась насмешка. Невзгоды пресыщенного старого вельможи, которому разбойник поставлял молоденьких наложниц, откровенно веселили работорговца.
— Что ж, значит, больше никаких девственниц не будет,— заключил Сабарат.
Барон Римальдо обмахнулся веером и капризно вздохнул.
— Вы уж, друг мой, постарайтесь…
— Постараться мы всегда готовы — особенно за неплохой куш,— усмехнулся Сабарат.— Вот послушайте-ка что я вам расскажу, барон. Мы тут с приятелями наметили небольшую экспедицию в горы. Поставим вам сразу целую ораву девиц…
— Стайку,— умоляюще поправил барон Римальдо.— Стайку пташек, очаровательных пташек. Так звучит гораздо изящнее.
Сабарат расхохотался.
— Пусть будет стайку. Я знаю, где они чирикают. Свежие, неиспорченные, очаровательные… И почти все хорошего происхождения. С гладкими пухлыми ручками.
Барон Римальдо прикрыл морщинистые веки и мечтательно причмокнул губами.
— Сколько вы за них хотите?
— Ну…— Разбойник откровенно ухмыльнулся.— Дайте пока задатку… Скажем, в сотню полновесных золотых… Чтобы подогреть моих парней, понимаете? А там уж сговоримся. Может, вам какая-нибудь из этих девчонок и не понравится, взять не захотите — так я ее на сторону продам…
Барон Римальдо широко раскрыл глаза.
— Сотня золотых? Я не ослышался?
— Нет — Сабарат был теперь совершенно серьезен.— Вы не ослышались, старина. Сотня.
— Но ведь это грабеж!
— Конечно.— Улыбка Сабарата становилась все шире.— А сам-то я, по-вашему, кто?
— Ладно.— Барон был готов сдаться.— Но я не понимаю… Королевских дочерей вы мне приведете, что ли?
— Дело того стоит, поверьте,— обнадеживающе заявил разбойник.— Девицы отборные. Не пожалеете. Наоборот — вспоминать меня будете добрым словом.
Барон Римальдо вздохнул и вызвал к себе казначея, чтобы отдать необходимые распоряжения насчет денег.
* * *
Ежегодно молодые девушки из самых старых и почтенных семей Киммерии отправлялись в пещерный храм Фатагар, чтобы принести богам жертвы и произнести обеты. Из числа этих юных паломниц боги, вещая через своих жриц, иногда избирали себе новую служительницу. Для ее семьи это было большой честью.
Богиню, которую чтили жрецы Фатагара, местные жители и младшие служители именовали Гаривой и поклонялись ей в обличии самки сокола. В таком виде ее почитали в храме, воздвигнув статую, перед которой оставляли подношения.
Но какую силу воплощала Гарива на самом деле и была ли она и впрямь птицей, как верили многие простодушные горцы? Обыкновенные люди над этим не задумывались, а верховные жрецы предпочитали не касаться этой темы даже в мыслях.
История возникновения храма и почитания богини Гаривы и нескольких подвластных ей божеств — Наэ, Сароэ и Лонис — была никому неизвестна. Культ пещеры Фатагар возник словно бы из ничего. Новым богиням, воплощениям воинственной женственности, не смог противостоять даже сумрачный воитель, киммерийский бог Кром.
* * *
Привратница была очень стара. Казалось, сама вечность смотрит из ее выцветших глаз. Она неподвижно сидела у входа в пещеру, согреваясь у горячего очага, пылавшего за ее спиной, в пещере, и смотрела на дорогу. Вокруг были только лед и скалы. Синее небо над головой — и то сверкало ледяным холодом. Но эта суровая картина никогда не надоедала старой женщине. В этих скалах прошла вся ее жизнь.
Совсем молодой девушкой пришла она в этот пещерный храм и была избрана богиней для служения. С тех пор она и сидела у входа, прикованная цепью к своду пещеры, созерцала камни, изредка разговаривала с редкими путниками, предостерегала любопытствующих и неосторожных, давала напутствия спрашивающим, встречала паломников.
Ей нравилась такое существование. Старая привратница не знала другой жизни и не хотела ее знать. Люди, которые приходили неизвестно откуда и уходили обратно, в чужой, неведомый мир, казались ей безумцами.
Поэтому привратница с сочувствием смотрела на рыжеволосую девушку в теплом меховом плаще, которая приблизилась к храму усталым шагом путника, проделавшего немало лиг трудного пути.
— Мир тебе, странница,— приветствовала ее старая привратница.
— И тебе мир, почтенная,— вежливо отозвалась девушка.
— Вижу, ты идешь издалека,— неторопливо проговорила жрица.
— Ты угадала, почтенная. — Девушка тяжело перевела дыхание.— Но если это пещерный храм Фатагар, то я наконец у цели.
— Да,— сказала привратница с величайшим достоинством,— ты у цели. Это Фатагар — самое священное место на земле.
