Следы во времени - [17]

Ударившись о землю, гусеничка прошептала:

– Все. Теперь меня увидят птицы и склюют… Ну и пусть.

Она не знала, что уже наступила осень, что все листья с дерева облетели и надежно укрыли ее.

Куколка осталась одна в полной тишине и в полном мраке. У нее болели ножки, тело затекло оттого, что она лежала все время в одном положении, и через какое-то время она потеряла все ориентиры и перестала понимать, где низ, где верх, где право, где лево.

Гусеничка растворялась, исчезала, испытывая невыносимую боль, и чем сильнее становилась боль, тем отчетливее слышалась музыка, словно нанизанная на опутавшую ее тело ниточку.

Музыка, похожая на шепот или шелест тонких крыльев. Окутанная загадочной и сладкой истомой, куколка из последних сил выдохнула из самой глубины своего маленького сердца:

– И это пройдет…

Почему-то, несмотря на нелепость своего положения, она была уверена, что это не конец, что что-то великое и прекрасное ждет ее после всех испытаний.

Гусеничка не знала, что лежала под толстым слоем снега. Она спала и не слышала, сколько бурь пронеслось над ней и сколько морозных ночей сменили снежные дни.

Однажды гусеница проснулась. Она глубоко вздохнула, и ей захотелось расправить… но что расправить?

Гусеница пошевелила лапками, лапки оказались цепкими и сильными. Гусеница старательно принялась рыхлить ими кокон.

Через появившееся в коконе отверстие пробился луч весеннего солнца! Тяжело дыша, плача и смеясь, гусеница выбиралась из темницы.

– Скорее, скорее!

Увидев над собой ярко-желтый цветок, гусеница потянулась к нему и выползла из кокона. Выползая, она чувствовала, как что-то нежное и тонкое тянется за ней.

– Нельзя спешить, – почему-то подумала гусеничка, – а то все пропадет… Что пропадет?

Гусеница заползла на цветок. Луч солнца согрел ее измученное тело…

Она повернула голову влево, вправо и вдруг увидела роскошные крылья. Она не сразу поверила, что эта роскошь не что иное, как часть ее самой, что кровь, бегущая по ее телу, бежит и по этим прекрасным крыльям.

Держась за кусочек паутинки, мимо пролетел паучок. Оглянувшись, он помахал лапкой и крикнул:

– С первым днем весны, бабочка-красавица!

И БАБОЧКА взмахнула крыльями и полетела.

Она летела над лугом, и самые красивые цветы поворачивались к ней, желая поймать на себе ее взгляд.

Бабочка летела и верила, что крылья появились у нее не просто так, что они даны ей для чего-то чудесного. Она покинула луг и отправилась в путь. Куда?

Где-то очень далеко она слышала, ощущала всем телом музыку.

Ту самую музыку, которая однажды дала ей жизнь и много раз спасала ее.

Музыку, похожую на шелест тонких крыльев.

Бабочка летела, пока не почувствовала опьяняющий запах цветочного нектара. Это были не цветы, это было облако таких же прекрасных бабочек, как она.

Бабочка кинулась в это облако, и все смешалось в ощущении восторга и покоя. Покоя обретения.

Пройдет время, и эту музыку наша бабочка подарит маленьким бисеринкам, чтобы красота и радость в этом мире не исчезали никогда.

Иван из деревни Глухово

Ну что, Иван, все же решил уйти?

– Да, отец, пора уж. Посмотри на меня, – ответил Иван, стоя у бочки с водой.

Отец посмотрел на сына. Перед ним стоял рослый, уверенный в себе парень. Он окунул голову в бочку и, шумно отфыркиваясь, помотал головой.

В разлетевшихся каплях воды увидел Иван отражение родных мест, где родился и вырос.

– Красота! – воскликнул Иван весело.

– Так оставался бы, – робко вставил отец, держа в руках полотенце.

Иван взял из рук отца полотенце и рассмеялся:

– Тесновато мне здесь. Простора недостает, чтоб способности свои применить.

– Путь-то опасным может быть…

– А я ничего не боюсь. Полжизни себя строил, багаж копил, ума-разума набирался. Авторитет такой приобрел, что мало кто против меня выступить решится. В компанию любую впишусь легко, потому как знаю где что сказать, а где промолчать нужно. Денег накопил, сам знаешь, что я не бедный.

– Держать тебя при себе права не имею, тебе уж двадцать пять.

Отец обнял сына, похлопал его по плечу и, с трудом сдерживая слезы, ушел в дом, а Иван вздохнул полной грудью и шагнул за ворота.

– Ваньк! А ты куда собрался-то? – увидела его за воротами бабушка Дуся, которая как раз в этот момент гнала козу на выпас.

– Да вот, иду… – скривив рот, неохотно ответил Иван, а про себя подумал: «Без бабы Дуси и тут не обойтись».

– Твое дело молодое, тебе только и ходить, а батька-то твой что?

– Благословил, – буркнул Иван.

– Это самое главное, сынок. Маньк! – прикрикнула баба Дуся на козу, – ты чё это кусты-то глодаешь?

Бабушка Дуся занялась козой, а Иван, снисходительно улыбнувшись ее серости и необразованности, проверил, крепко ли привязан к поясу кошелек с золотыми монетами, и отправился в путь.

Когда деревня закончилась, Иван перешел через реку, потом через поле и вошел в лес.

Шум качающихся деревьев, пенье птиц, хруст прогибающихся старых веток и писк назойливых комаров окружили Ивана. Все свое, все родное.

Иван шел по лесу, беспокойно оглядываясь по сторонам. Побаивался он, что разбойники отнимут у него кошелек с золотыми монетами. Беспокойство это отравляло путешествие.

– А вдруг за ветку кошелек зацепится и потеряется? – сказал сам себе Иван и, отвязав кошель от пояса, повесил его себе на шею.