Следы ведут в пески Аравии - [9]

Уродливость и непостижимая жестокость войн впервые предстали здесь перед Нибуром во всей своей отвратительной наготе. Прекрасный мир, веками создаваемый разумом, волей и могуществом человека, в один миг разрушался человеком же! Могут ли люди, отдающие себя науке и процветанию человечества, спокойно взирать на столь варварское, бессмысленное уничтожение? Нибура этот вопрос будет волновать на протяжении всего путешествия.

Однако жизнь всегда берет свое. Город шумел, рос, развивался, и никакие видения прошлого не мучили его. Улицы, базары, лавки, ремесленные мастерские, бани были наполнены разноязычным людом. В Александрии явно чувствовалось присутствие европейцев, главным образом французов, голландцев, венецианцев. Была устроена специальная таможня для товаров из Европы.

Путешественники осмотрели остатки городских стен, развалины сооружений эллинистического периода, мечети, в которые были превращены былые храмы. Камни руин использовались для новых построек.

Единственным памятником древности, привлекшим внимание Нибура, был обелиск Клеопатры, искусно вырубленный из цельного куска красного гранита. В высоту он, по подсчетам Нибура, имел 61 фут 11 дюймов[3], в ширину — 7 футов 3 дюйма. Нибур знал, что в Европе этот обелиск уже известен, и поэтому детально его не описывал.

Церковь святой Екатерины удивила его не столько своими размерами и великолепием убранства, сколько материалом, из которого она была построена, — белым мрамором с красными прожилками. Как объяснил священник-грек, красные пятна эти лишний раз свидетельствуют о том, что святую Екатерину убили, отрубив ей голову.

Неподалеку возвышалась церковь евангелиста Марка, принадлежавшая коптам, то есть египетским христианам, которых турки прозвали «потомками фараонов». С этой церковью было связано свое предание, и нашим европейцам не замедлили его поведать. В церкви якобы до сих пор стоит тот же амвон, с которого Марк читал проповеди. И гроб с его телом находится тут же, но открывать его нельзя, ибо какие-то любопытные венецианцы похитили голову святого.

— Да одну ли голову? — вмешался какой-то монах, с подозрением оглядывая пришельцев. — В Риме давно уже поговаривают о том, будто у пих находится и тело святого Марка. Кощунство! Все норовят увезти, ни перед каким грехом не останавливаются!

Европейцы поспешили удалиться.

А вот и знаменитая колонна Помпея — из красного гранита. При греках она, вероятно, стояла внутри города. Теперь же — в четверти часа ходьбы от городской стены, заново воздвигнутой арабами. Изображение колонны Нибуру уже довелось видеть, по точная высота ее в Европе была неизвестна. II Нибур измеряет ее: 88 футов 10 дюймов. Она оказалась значительно ниже, чем предполагали европейцы.

Нибур, взяв с собой астролябию, открыто начал пользоваться ею. Вскоре он обнаружил за собой хвост местных жителей, с беспокойством взиравших на этот странного вида инструмент. Тогда он в искреннем стремлении установить дружеский контакт с ними протянул им астролябию и предложил заглянуть в объектив. Один египтянин с опаской взял ее, посмотрел и увидел людей, обелиск, дома и весь город… вверх ногами. Он закричал от ужаса, и Нибуру едва удалось избежать расправы. После этого он решил пользоваться своими инструментами более осторожно.

Когда пришло время покидать Александрию, путешественники решили приобрести несколько мумий и отправить их в Европу. Хотя у каждого в ушах еще звучали слова коптского монаха о любопытствующих грешниках-европейцах, они, чрезвычайно довольные своей идеей, без особого труда купили мумии, упаковали их в ящик и, уговорив таможенника принять груз, перенесли его на судно, следовавшее в Европу. Однако произошло непредвиденное: команда, узнав об этом, в страхе бежала на берег. Пришлось переправлять опасный багаж на другое судно, тщательно скрыв от матросов его содержимое.

Для переезда в Каир путешественники избрали водный путь. Дело в том, что в этих краях существовала реальная опасность грабежей. Случались пиратские набеги и на воде, но на суше вероятность ограбления, как показывал опыт, была значительно больше. Наняв небольшое судно, они отплыли в город Розетту (Рашид), стоящий на западном рукаве Нила, в 15 километрах от устья. Город был ничем не примечателен. Громкую известность он приобретет позднее, в 1799 году, во время египетской экспедиции генерала Бонапарта, когда здесь будет обнаружена каменная плита из черного базальта, а на ней надпись на двух языках — греческом и древнеегипетском (двумя видами письма — иероглифическим и демотическим, т. е. более упрощенной формой египетской скорописи, существовавшей с VIII века до нашей эры). Эта так называемая трилингва станет краеугольным камнем египтологии, ибо благодаря ей в 1822 году французский ученый Жан Франсуа Шампольон начнет дешифровку египетских иероглифов.

6 ноября судно двинулось вверх по Нилу. На берегах зеленые поля сменялись то финиковыми рощами, то селениями.

Но что хочет видеть человек, плывущий по Нилу? Конечно же, крокодилов! Нибур не составлял исключения. Он нетерпеливо поглядывал за борт, а потом вступил в разговор с матросом. Ему уже давно не терпелось применить на практике свое знание арабского языка. Матрос объяснил, что в дельте Нила крокодилов не бывает, потому что здесь зарыт талисман, который запрещает крокодилам показываться в этих местах. Да, значит, надо рассчитывать и на такие ответы. Дальше разговор зашел о возможностях пиратских набегов на суда. Собеседник был настроен благодушно: