Следы на воде - [14]

— Поедем, Руженочка, на Херсонщину, — предложил он. — Давно мечтаю о настоящей рыбалке. Надоели эти мелкие окуньки и подлещики. А там тарань на полкило, лещи — как кабаны…

— Ты давно мечтал побывать в своих Кобеляках, — напомнила жена.

— Поеду позже, столько не был — немного потерпится. Все равно рыбы настоящей в Ворскле нет, вырубили леса по берегам, теперь река заиливается, повсюду мели… Какая уж там рыбалка, какой отдых! Обидно, да и только… Знаешь, Ружа, — доверительно добавил он, — боюсь, нервов будет стоить, когда увижу это. Словно время и люди уничтожили мое детство… Говорят, нет ни мельниц под горой, ни Колесниковой рощи, которая была украшением городка и спасала Ворсклу от песков. Ее тоже на дрова извели… Поеду зимой. Не так больно будет…

Он словно чувствовал, что встреча с детством не состоится, что дважды по одним и тем же дорожкам в жизни не пройти.

Коваль не все сказал тогда Ружене. Он любил жену, но не представлял, как он будет ходить с ней там, где прогуливался когда-то с Зиной, где впервые зародилась их любовь.

— Тогда поезжай сам в свои плавни, а уже в Кисловодск поедем вдвоем.

И Ружена отправилась в командировку в Карпаты…

Коваль через балкон увидел майора, еще когда тот шел к гостинице. Собственно, не всего Келеберду, а только его кудрявую голову, на макушке которой светилась небольшая лысина. Остальное заслоняла решетка — Дмитрий Иванович не хотел выходить на балкон: еще подумает майор, что отставник высматривает его.

Келеберда постучал в дверь и тут же открыл ее. Несколько полноватый для своих сорока лет, держа в руке фуражку, он встал на пороге.

— Заходите, Леонид Семенович.

— Здравия вам, Дмитрий Иванович! — пробасил майор. — Вот собрался проведать.

Коваль понял хитрость майора и решил не признаваться, что в курсе сельских новостей.

— Как вам тут отдыхается? — спросил Келеберда, усаживаясь на стуле. — Не жалеете, что приехали?

— Нормально. — Не хотелось жаловаться, что-то неожиданно удержало его и от просьбы заказать билет на Киев.

— Никак не вырваться, оперативная обстановка напряженная, в Береславе нападение на таксиста, ищем преступников, в Гопри — ограбление…

И в самом деле Келеберда крутился как ошпаренный, и его планы об отдыхе в плавнях вместе с полковником летели вверх тормашками. Хотя он и любил шутить: «Всех преступников не переловишь, да я и не стремлюсь к тому», — но, как говорится, не спал и не ел, пока не вытягивал за ушко да на солнышко того, кто нарушил закон; понимал, что преступник может повторять и множить трагедии, если вовремя его не изолировать. Планировать свое личное время сотруднику милиции не дано — работа его полна неожиданностей, и жизнь временами подбрасывает такие каверзы, которых вовсе не ждешь.

Коваль это знал по себе и поэтому не очень-то надеялся на приезд майора. Хорошо, что тот хоть договорился с директором совхоза, который поселил его здесь.

Теперь жизнь подбросила Келеберде происшествие в Лиманском, будто специально для того, чтобы он увиделся с полковником. Леонид Семенович надеялся, что Коваль не откажет ему в совете во время розыска и расследования преступления.

Майор посмотрел на книги, лежавшие на столе:

— Рыбачить не ездили?

— По-настоящему — нет. Так, бычками балуюсь.

— Я говорил с председателем рыбколхоза Татарком и с ребятами из рыбинспекции. В воскресенье вас отвезут на Красную хату. Это полуостров в плавнях. Там главная база рыбинспекции и лаборатория рыбзавода. Лодочка будет и все соответственно…

— Спасибо, — поблагодарил Коваль, — до вашей Красной хаты и впрямь далековато. Плавни есть и поближе, но все равно нужна моторка, на веслах не доедешь. А тут еще и палец поранил.

— Как? — Келеберда, конечно, сразу заметил, что палец левой руки у полковника завязан, но тактично смолчал.

— Дракон уколол. Но уже проходит. Я все эти дни нажимал на литературу, — кивнул Коваль на книги.

— Художественная? — взял одну из них майор.

— Разная, и научная…

— В Лиманском-то происшествие. Как с неба свалилось, — почесав затылок, осторожно начал майор.

Коваль прикинулся, будто впервые об этом слышит. Хотя ему не терпелось узнать поподробнее, но и проявлять любопытство не хотел.

— Как же так, — будто бы искренне удивился майор. — Чуть не под вашими окнами труп выбросило. Вон там, — Келеберда кивнул в сторону балкона, за которым виднелся синий плес залива. — Под обрывом.

— Да неужто? А я тут книжками увлекся, ничего не замечаю, — продолжал хитрить Коваль. — Про экстрасенсов читаю. Интересная загадка человеческой природы. Пишут, что некоторым людям присущи загадочные свойства, — добавил Коваль, не дождавшись ответа. — Так называемое биополе. Протянет руку экстрасенс, скажем, к больному — и пожалуйста, биополе лечит… Ученые спорят: одни отрицают, другие признают это новооткрытой энергией вселенной; говорят, что все живые существа обладают этим физическим полем, природу которого еще не раскрыла наука. Излучают его будто бы и люди, и животные — одни больше, другие меньше… Какой-то ученый установил, что даже растения и цветы реагируют на человеческие эмоции. Когда человек агрессивный, то растение в его биополе угнетается. Вспышку агрессивности человека растение безошибочно фиксирует, и потом, если, например, привести преступника на место происшествия и приблизить к этому растению, то оно отклонится… Вот бы, Леонид Семенович, поставить это на службу криминалистики — не один бы преступник никуда не скрылся.