Следствие в Заболочи - [30]

Тень Пеньковского невольно пала и на Ионченко, и жизнь его потекла вдалеке от разведывательной деятельности. Его послали военным советником во Вьетнам, о котором он рассказывал нам со свойственным ему юмором и энергичностью. От него мы узнали, что вьетнамцы едят всё, что движется. Для них не существовало несъедобной пищи. Он нам радостно поведал, что в юности вьетнамские девушки очаровательны, но с возрастом, а особенно к старости, всё это куда-то утекало безвозвратно. Рассказывал и о необычной тактике ведения вьетнамцами партизанской войны.

– Тут мы научить их могли немногому, – начал он неожиданно для аудитории советской военной молодёжи, считавшей, что наши отцы, победившие в столь суровой и кровавой войне с таким сильным, вооружённым до зубов всей Европой, противником, знали, что-то такое, какое-то такое слово, такую тайну, что ничем, и никто нас удивить не мог. А вьетнамцы смогли.

– Нас подвели, – продолжил он мысль, – к сплошной стене зелени леса и спросили: – Где тут проход? – Мы, советские советники-офицеры, прошедшие войну, тыкались в «скалу» ветвей и листьев, но пройти через них никак не могли. Тогда вьетнамцы показали, как это делать. Они легли на землю и в двух десятках сантиметров от земли развели листву, за которой скрывался узкий ход, поддерживаемый каждодневно, иначе зарастёт. Растения в тёплом влажном климате Вьётнама растут с невероятной скоростью. Показав проход, вьетнамцы поползли по нему и через метров двадцать, выползли на небольшую поляну, на которой, в одном им известном месте, подняли за траву дёрн, и нам открылся подземный ход, в который редкий европеец мог бы пролезть. Если проползти по нему под землёй метров пятьдесят, то вылезешь на другой, более обширной поляне, где располагался склад боеприпасов, от которой, в свою очередь, в разные стороны расходились такие же «норы». Разве можно было победить этот находчивый, трудолюбивый, высоко ценящий свободу народ?

Николай Васильевич с удовольствием смотрел на наши восхищённые и удивлённые молодые мордочки и, наверное, думал: «Эх, ребята, ребята. Сколько вы ещё не знаете? А ещё, сколько чудес откроется вам, когда через пару лет поедете на Восток, и на ваши плечи ляжет огромная ноша представлять нашу страну в других странах?» Он делал всё, чтобы нам было потом легче, чтобы мы воспринимали жизнь с юмором, не делая трагедий из неудач.

Именно в таком настроении он и вызвал как-то к доске на Тактике СА нашего легендарного слушателя Химичева, чтобы он нарисовал батальон в обороне.

Тот в своей обычной манере, лёгкой походкой худой пантеры, с повисшим на бёдрах ремнём, неплотно поддерживающим гимнастёрку, из-за чего под ним в совершенно неожиданных местах образовывались складки, вышел к доске, и, отвечая на вопрос преподавателя, начал рисовать роты в обороне, изобразив их в виде овальных кругов, с чёрточками по периметру. Ионченко: – Товарищ Химичев, что это вы тут яйца нам рисуете? – Тот довольно издал что-то наподобие смешка. – Садитесь, товарищ Химичев. Да ещё она просьба, товарищ Химичев… Если у вас найдётся, хоть какое-то время, застегните, пожалуйста, ширинку.

4. Мемуарные очерки

Товарищ премьер-министр

Абдель Кадр Абдель Гани, переводчики и другие несущественные мелочи

Так уж получилось зимой 1981 года, что мне предложили поработать переводчиком от ЦК КПСС (Центрального комитета коммунистической партии Советского Союза) со вторым человеком Адена (в настоящее время Аден вошёл в состав Йеменской Арабской республики), премьер-министром, членом политбюро, секретарём Социалистической партии Адена, Абдель Кадром Абдель Гани. Он с женой возвращался с юга СССР, где проводил свой отпуск, как высокий гость нашей страны, в санатории ЦК на берегу Чёрного моря. В аэропорт Шереметьевой почему-то вместо положенной ему «по чину» «Чайки» подали обычную чёрную «Волгу». Меня это, как человека абсолютно не искушённого в делах Протокола, совсем не удивило. Машина как машина – едет. Поэтому довольно необычно для моего уха прозвучал вопрос Абдель Кадра, адресованный работнику ЦК, встречавшему министра: «Меня что, сняли?» Тот вспыхнул ярко-красным цветом и начал юлить, извиняться, ссылаться на ошибку. Приняв извинения, Абдель Кадр спокойно направился к «Волге».

Второй вопрос отразился в его взгляде, обращённом к цековскому работнику, когда машина подрулила к гостинице Московского городского комитета партии (МГК КПСС), которая считалась ниже по рангу, чем гостиница ЦК в Плотниковой переулке. Работник ЦК объяснил, что в связи с тем-то и тем-то, та гостиница перегружена. Гость лишь кивнул головой. Мне, до сих пор, не понятно являлось ли это цепью случайностей или запланированное действие цековского аппарата.

Абдель Кадр для своего положения был очень молод, не более тридцати шести лет, невысок, около метра шестидесяти сантиметров, худ, смугл, черноволос и… очень воспитан. Очки предавали его лицу профессорский вид. Его жена – невысокая, миловидная, светловолосая, склонная к полноте женщина вела себя необычайно скромно, незаметно, как и подобает вести себя благовоспитанной жене мусульманина.