Следственный эксперимент - [2]

И каждый шаг необходимо снять на кинопленку. Дело серьезное. Статья предусматривает высшую меру наказания. А вдруг во время суда обвиняемый скажет, мол, все, о чем здесь, в этом зале, говорится, ерунда. Ничего подобного не было.

Меня застращали, заставили наговаривать на самого себя.

Бывали ведь и такие случаи. В самом деле, что терять человеку, который знает: его поведут на смерть. Говорят, каждый преступник, идущий, так сказать, на «дело», заранее знает статью, по которой его будут судить. В зале суда наивных людей не бывает. И не случайно обреченный человек изворачивается, хитрит, ищет лазейку. На худой конец стремится затянуть процесс - все подальше от рокового часа. Случалось, в самый разгар судебного заседания обвиняемый наотрез отказывался от своих прежних показаний. Вот тут-то по команде судьи опускали в зале занавес, И начинался… киносеанс. На экране демонстрировался фильм, рассказывающий и показывающий следственный эксперимент.

Суренян нажал на клавишу селектора и, не дождавшись, пока ему ответят, бросил:

– Заходите!

Я смотрел на хозяина кабинета чаще всего сбоку. Плотный мужчина сорока пяти лет, волнистые седеющие волосы, прямой нос с едва заметной горбинкой, большие карие глаза, огромный лоб. Знал я его давно. Никогда не видел этого человека в сорочке, в летней тенниске. В любую жару он надевал костюм с галстуком. Однажды я спросил его: мол, жара, духота, и - пиджак, галстук? Он ответил одним словом:

«Протокол». Немного погодя добавил: «Надоело все это». Я хорошо понимал, что надоел ему не только этот самый протокол.

В кабинет вошли два молодых следователя. Всего несколько дней я знал их обоих, но мы уже успели подружиться. Самсон Асатрян, небольшого роста, с бычьей шеей, длинные волосы на затылке и на висках тщетно пытались закрыть большую лысину. И долговязый Вардан Хачатрян с массивным носом, оседланным роговыми очками. Они вели следствие по делу, которое в те дни волновало многих. Каждое утро Самсон и Вардан докладывали, что было по разработанной схеме добыто накануне, и, получив соответствующие указания, отправлялись на новую встречу с задержанными, которые подозревались в ограблении банка. И каждый раз я отправлялся вместе с ними. Но на сей раз я понял: мы не поедем по обычному, ставшему для нас привычным маршруту. Сегодня будет проведен самый, пожалуй, главный следственный эксперимент. Преступники должны будут показать свой маршрут от начала до конца.

Куда ехали, как ехали? Как взбирались на чердак? Как вышли из слухового отверстия на крышу? И чтобы непременно на каждом этапе показывали все сами. Ведь это будет сниматься на пленку. Словом, надо восстановить картину ограбления в деталях, шаг за шагом.

Я должен был вкратце рассказать читателю, как ограбили банк. Это нужно в первую голову для того, чтобы рассеять кривотолки, приостановить поток новых и новых легенд, которые порождали другие легенды. И еще: я изучал дело для себя.

Легче всего обвинить охрану банка. Или безапелляционно считать, что ограбление совершили непосредственно его сотрудники. Хотя, спору нет, и охрана была виновата, и даже сотрудник банка оказался наводчиком. Однако ни охрана, ни сотрудник банка понятия не имели, как все же похищены деньги. Они многого не знали До самого суда не знали того, о чем я день за днем узнавал в ходе расследования.

Они не присутствовали на следственном эксперименте, как я, который в тот жаркий августовский день видел многое собственными глазами, словно свидетель преступления. Однако все началось задолго до ограбления банка. Еще до того, как преступники на одной из своих попоек узнали, где, в каком точно месте находится в банке комната-сейф.

На той попойке были троюродные братья Николай и Феликс Каланяны, обоим по двадцать семь лет. Ранее не судимы. Нигде не работающие. Присутствовал Завен Багдасян, двадцатичетырехлетний сотрудник банка, живущий по соседству с Размиком Каланяном, хозяином дома, где проходила попойка. С фамилиями, понимаю, не сразу можно разобраться. Я уже говорил, Николай и Феликс - троюродные братья. У них деды - братья. А вот отцы Николая и Размика - родные братья. Но я постараюсь сделать все, чтобы не было ощущения семейного ребуса. Буду называть их в основном по именам.

Там, за тем столом, родилась идея, или, вернее, была подана идея об ограблении банка. Родилась не всуе. Работник банка давно уже был связан с воровскими компаниями. А тут вдруг за столом заговорил о деньгах Николай, мечтавший о выгодном дельце. Завен слишком хорошо знал как о способностях, так и о возможностях Николая. Началось все еще до того, как они пьянствовали у Размика, рабочего ювелирной фабрики. Завен знал в подробностях о многих кражах Николая.

Знал и о том, что тот всегда выходил сухим из воды.

Совсем недавно Николай и Феликс в Армавире ночью ограбили сберкассу. Разобрали угол стены, влезли в помещение, вскрыли сейф. В нем обнаружили шесть тысяч рублей и пистолет. Грабители (термин, повторяю, не совсем точен) выехали за город и там стали стрелять из пистолета в… птичек. Баловались? Да, наверное.

Им обоим было по двадцать три года. Деньги растаяли как снег, выпавший ненароком в мае. Требовалось подумать о новом предприятии. И вот тут пришла в голову новая идея. Двоюродный брат Николая Размик Каланян трудится хоть и чернорабочим, но на ювелирной фабрике. Сам бог так устроил. Операцию Николай разработал, как всегда, профессорски. Редко кто спорил с ним. Редко кто позволял себе вносить хоть какие-нибудь изменения в план. Знали, что Николай учел все до мелочей. Главное, точно представлять, что и как надо делать на самом объекте, то бишь на ювелирной фабрике. И Размику дали задание: изучить весь процесс работы. Куда вначале поступают слитки? Как они охраняются? Кем? Когда строже всего? Ясное дело, под особым контролем находится уже готовая продукция. Ведь кусочек драгоценного металла, превращенный руками золотых дел мастера в произведение искусства, становится намного дороже. Ну а слитки они и есть слитки. Обыкновенные пластинки. Не совсем, конечно, обыкновенные. Словом, золото. Но еще не драгоценные изделия. Хранятся пластинки в специальных шкафах.