Следователь и Демон - [44]

Ферма Вильяма Дюка произвела на следователя весьма приятное впечатление. Это была даже не ферма, а объединяющая несколько фермерских хозяйств артель, во главе которой стояло семейство Дюков, коротающее свой век в обветшалой, но все еще крепкой усадьбе на холме. Маленькое здание в стиле поздней Реформации совершенно очаровало Фигаро: остроконечные крыши, выложенные ярко-оранжевой черепицей, увитый виноградной лозой фасад и маленький запущенный садик за старинной чугунной оградой веяли таким провинциальным покоем, что вызвали у следователя приступ сентиментальной фантазийности. Теперь он по-другому смотрел на своего раннего посетителя: Дюк не прислал к Фигаро кого-либо из своих подчиненных, а явился сам. Это располагало.

Во дворе усадьбы их уже ждали: рослый бородатый мужик в валенках и кожухе нараспашку, под которым красовалась вышитая кофта, казалось, сплошь состоявшая из цветастых заплаток. Дюк кивнул мужику и представил того как Польсия − по его собственному выражению, "старшего за скотину".

Польсий пожал следователю руку, обдав его ароматом свежего навоза, и сказал:

- Приятный день вам, господин Фигаро! Наслышан о ваших геройствах.

- И вам день добрый, мил-человек. − Следователь улыбнулся. − Это вы обнаружили... разорения?

- Так точно-с. Разрешите показать? Тут недалеко.

- Показывайте. И рассказывайте, как все было.

Все втроем они проследовали по склону холма к ряду высоких длинных строений с просмоленными дощатыми стенами, среди которых ютилась одинокая хибарка с высокой жестяной трубой, очевидно, рабочая подсобка. У большого железного сарая стояла повозка, запряженная двумя крепкими молодыми лошадками, с которой двое дюжих парней сгружали бочки с керосином.

- Значит, какое дело: утром захожу до курей − лежат, голубушки. Думал, лиса задушила, да только какая ж лиса сюда проберется! А там и свинью нашел. Да в и сами сейчас увидите...

Под высокой крышей большого длинного здания, куда Польсий привел следователя, размещался целый скотный двор: курятник, огороженный высокой проволочной сеткой, загон для свиней, несколько лошадей в стойлах и клетки с кроликами, увешенные амулетами от мора. Земляной пол был чист и присыпан свежей стружкой; в дальнем углу двое девок, засучив рукава, чистили стойла.

-Вона куры. − Польсий кивнул в угол, где на перевернутом ящике лежали две тушки в белых перьях. − Я их убрал, чтоб никакая зараза не пошла.

Следователь кивнул: это было разумным поступком. Ночные кровососки, обычно, переносят целый букет различной заразы, как правило, безопасной для людей, но отнюдь не для зверья.

Фигаро подошел к ящику и, подняв с пола прутик, потыкал белые комочки. Куры они и есть куры, две штуки. Дохлые. Он достал из саквояжа "мерило" и провел над курами − ничего. Стрелка даже не дрогнула.

- Железная решетка? − следователь щелкнул пальцами по загородке курятника.

- Так точно-с, железная!

Фигаро задумался. Железо, вообще-то, полностью исключало нападение кровососки − этих тварей оно прожигало до самых костей. Да и как понять, что куры не померли сами по себе? Вскрытие им, что ли, делать?

- Ладно, показывайте свинарник.

- Ох, запричитал Дюк, какая свинья была! Какая свинья! Точнее, какой хряк! Атлет! Герой! Какие от него были поросята, о-о-о-о! Лучший производитель на моей памяти! Держали отдельно, кормили как родного, пылинки сдували! И тут эта сволочь, понимаете, изволили помереть! Не мог, гад, эту кровососку разорвать! Изнежили мы Хрякуса, вот что...

Фигаро усмехнулся, но подумал, что Дюк, в принципе, прав: свиньи для кровососок были добычей класса "люкс", на которую последние, как правило, не зарились, разве что на самых слабых и больных. Но сожрать здорового хряка...

Хряк лежал в загоне, аккурат рядом с корытом в котором еще плескались остатки воды. При жизни покойник явно отличался богатырским здоровьем: выросший на ферме Фигаро кое-что в это понимал. Скелет хряка вполне можно было выставлять в каком-нибудь музее фермерства; это был великолепный образчик того, на что способны чудеса селекции вкупе со здоровым питанием.

Сейчас же несчастный Хрякус более напоминал сдувшийся дирижабль: серая от обескровливания кожа натянулась на могучих костях, демонстрируя полный набор торчащих наружу ребер. Кровососка, учинившая сие злостное убиение, должна была быть воистину здоровенной и наглой тварюкой.

Фигаро коснулся покойника мерилом. Стрелка чуть качнулась и вновь спокойно улеглась на нулевую отметку в самом начале зеленого сектора шкалы: ничего. Вообще ничего.

Это было необычно: даже слабые эфирные колебания, оставленные кровосоской, не успели бы полностью выветриться за такой короткий срок. Следователь поднял с пола прутик побольше и ткнул дохлого хряка в бок.

Хрусть! Прутик провалился сквозь кожу, которая от этого слабого удара рассыпалась, словно бумага древнего свитка. Вокруг отверстия появилась большая капля густой как еловая смола темно-вишневой крови.

Фигаро задумался. Он не раз видел последствия нападения кровососок и должен был признать, что этот случай был из ряда вон выходящим. Туша выглядела именно так, как и должна была выглядеть после пиршества кровососки, но она не должна была рассыпаться в порошок.