След торпеды - [57]

— Петр Кузьмич, сегодня в «Альбатросе» кинокартина «Подвиг разведчика». Может, и вам взять билет?

— Я буду на судне… — Капица взглянул на сына: — Степан, может, ты пойдешь?

— Ты у меня очень догадливый…

Недели через две Оля вдруг спросила капитана:

— Куда делся Степан? Уехал, да?

Капица помолчал, потом сердито отозвался:

— Он был в командировке. У тебя есть еще что?

— Не-ет. — Оля зарделась. — Я так… Степан обещал зайти на судно, чтобы проститься. Я ему рубашку погладила… А он… Он молчком укатил… А еще морской офицер…

Петр Кузьмич хмыкнул:

— Он у меня такой!..

— Какой? — она вскинула брови, выжидающе посмотрела на капитана.

— Ну, самостоятельный… И красивый… Тебе вот небось он понравился?

Оля еще пуще зарделась. К удивлению капитана, она вдруг сказала:

— Нет, Степан мне не подходит. Ученый он больно. И потом… — Оля на секунду умолкла. — Степан на год младше меня… Нет, я с ним в любовь играть не стану. Не волнуйтесь, Петр Кузьмич. Он офицер, а кто я? Радистка судна… — голос у нее дрогнул, и капитан понял, что она разволновалась. Решил переменить тему разговора.

— А ты знаешь, Оля, к нам идет на судно молодой штурман. Кто, да? Петр Рубцов. Служил тут на военном флоте, потом после службы поступил в мореходное училище. И вот окончил его. Парень видный собой…

Капитан ожидал, что Оля, как это бывало с ней нередко, станет задавать вопросы, но она, помрачнев, спросила:

— Что, сватаете меня? Нет уж, Петр Кузьмич, сама я в себе разберусь. А вы берегите Степана, а то еще упадет за борт и соленой воды напьется…

Раздумья капитана нарушил Аким.

— А что, твой Степан еще холостой?

Капитан почувствовал, что молчанкой не отделаться. Но зачем это знать гостю? Он скоро уедет и, пожалуй, больше никогда не появится на «Ките». Судьба сына привела его на далекий Север.

— Да, Степан пока один живет… Вы знаете, как он мне достался? Жена моя Маша родила его, когда мы рыбачили в Атлантике. Его родила, а сама на другой день умерла. Вот оно что, Аким Петрович. Теперь понимаете небось, как дорог мне Степан? Молчите, да? Значит, моя мысль до вашего сердца дошла… А вашему Петьке Оля была пара. Может, я излишне был к нему строг, но ведь для самого же Петра старался, чтоб стал он настоящим штурманом. На капитана судна готовил его.

— А суд? — перебил Капицу Аким.

— Что — суд? — усмехнулся капитан. — Я знаю, вы думаете: вот, мол, какой изверг капитан Капица, пристал к сыну, как пиявка. Да, я пристал к нему, потому что ваш сын, Аким Петрович, не видел, как тонули корабли… Он не видел, как седели мы в двадцать лет на море, не слышал криков утопающих… Я все это на своей шкуре испытал. Поверьте, я только добра хотел Петьке. Не знаю, что он написал в письме, но, видно, жалуется на меня. Судом я его действительно припугнул.

— Мне бы Олю найти, — словно не слушая капитана, сказал Аким. Он все больше думал об этом, какая-то неведомая сила влекла его к этой девушке, словно от нее надеялся узнать о последних часах жизни сына. Сам Аким жил честно, ни на кого не был в обиде, и все, что выпало на его долю, он перенес стойко, хотя и кровь пришлось пролить, и тонуть на корабле довелось, а вот сына потерял — и весь обмяк, сник. Если раньше в нем жила надежда, что случилась какая-то ошибка, Петька живой, то здесь, на судне, его надежды рассеялись. Нет Петьки, осталась лишь его морская форма да вот это неотправленное письмо. Слушая капитана, наблюдая за ним, Аким понял: Петьку он держал в руках, а ему, видно, это не нравилось, потому-то и возник конфликт. Может, это и хорошо. Петька был романтик, а романтика требует вдумчивости, серьезности в хлопотном штурманском деле, видно, не хватало у сына этой серьезности, иначе не повел бы он судно в штормовую ночь.

— Может, читали у адмирала Нахимова такие слова: «Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия». На моем судне есть и моя доля участия. И если для вас гибель сына — трагедия, то, поверьте, для меня это своего рода крушение. Моральное крушение.

— Мне от этого не легче, — вздохнул Аким. — У меня все горит в душе. Я и теперь не могу понять, как он погиб. Ведь от места, где разбился о камни катер, до берега рукой подать. Неужели никто из них не рискнул добраться до берега вплавь?

Капитан пояснил, что все люди находились внизу, кто в машинном отделении, кто в кубрике. Удар был такой силы, что катер раскололся надвое и тут же затонул.

— Я будто душой постарел за эти дни, — признался Капица. — Гибель людей меня пришибла… Вот клянусь вам…

— Вы, Петр Кузьмич, не казнитесь, — посочувствовал Аким. — У каждого в жизни своя судьба, значит, суждено было моему Петьке погибнуть в море. По правде сказать, душа моя изнылась. Даже могилы сына нет. А то бы я оградку сделал…

Аким прислушался. Ему почудился женский голос на палубе. «Может, Оля приехала?»

— Повариха Даша с кем-то спорит, — пояснил Капица.

— Что ж, буду собираться в дорогу, — решил Аким.

Капитан ответил сдержанно:

— Вы, Аким Петрович, только без обиды. Добро? Горе, оно всех роднит. Ваше горе — это и мое горе. Если какая помощь потребуется, дайте знать.