След торпеды - [12]

Марков неотрывно наблюдал за адмиралом. Когда был приспущен Военно-морской флаг, он приложил руку к головному убору и застыл, не шевелясь. Так он стоял несколько минут. Потом, когда миновали место гибели корабля, адмирал опустил руку и подошел к Маркову. Сказал тихо, почти шепотом:

— Спасибо, Игорь Андреевич, за память. Спасибо.

И ушел в свою каюту. Вскоре он позвонил командиру по внутреннему телефону и просил срочно прибыть к нему, оставив на мостике за себя старпома.

«Что там еще?» — невольно подумал Марков.

Командир тихо вошел в каюту. Адмирал сидел за столом, в руках у него была радиограмма, которую недавно ему вручили.

— Вот что, командир, нам приказано срочно следовать в базу, — сухо сказал адмирал. — К утру надо быть. Вопросы есть?

— Нет… — замялся Марков. — А что случилось?

— Есть дела. Я должен связаться с Москвой…

Адмирал и словом не обмолвился, почему пожелал быть на «Алмазе». По натуре Марков был человек стеснительный и поэтому не любил задавать вопросов. «Пожалуй, лучше еще подождать, — решил он. — Посредник обязательно что-то скажет, как-то оценит действия личного состава».

Однако адмирал давать свои оценки не торопился и, как показалось Маркову, о чем-то мучительно думал. Вчера, беседуя с капитан-лейтенантом Лысенковым, адмирал спросил: «А что, голубчик, страшно было плыть к мине?» Тот ответил: «Не успел испугаться. А вообще-то сердечко прыгало…»

Адмирал прошелся по каюте, остановился у зеркала.

— Седеем, брат. Седеем… — Он обернулся к Маркову. — Молчишь? Ну, ладно, помолчи. Я знаю, о чем ты думаешь… А помощник у вас — орел! Как он плыл, а? Ну точно дельфин…

Марков распахнул дверь каюты, давая возможность адмиралу выйти на палубу. Ему все не терпелось узнать, почему это посредник пошел в море на «Алмазе». Разве мало было других? На мостике, когда адмирал разглядывал в бинокль далекий берег, Марков наконец спросил об этом:

— Скажите, если не секрет…

Брови адмирала дрогнули, лицо стало серьезным.

— Секрет, да? — усмехнулся он. — Нет тут секрета. С капитан-лейтенантом Васей Окуневым я плавал. На моих глазах он погиб… Вражеская торпеда попала в корму корабля. Страшный взрыв… Сторожевик лишился хода, накренился на правый борт. На воду успели спустить катер и надувной понтон. С командиром осталась лишь горстка храбрецов — комендоры, чтобы, если появится противник, открыть по нему огонь. И что вы думаете? Неподалеку от «Алмаза» всплыла вражеская лодка. Фашисты, наверное, подумали, что корабль обречен. Но стоило гитлеровцам появиться на палубе, Окунев громко крикнул: «Огонь по врагу!»

— Молодцы! — выдохнул Марков.

— Лодка стала погружаться. Наши моряки могли бы вторым выстрелом уничтожить ее, но в это время другая лодка выпустила по сторожевику торпеду… Последнее, что я увидел, это наш корабельный флаг. Он гордо реял на гафеле, пока над кораблем не сомкнулись волны. — Адмирал сделал паузу. — Сколько годов прошло, а все-все помню. Побыл на вашем корабле в море и будто встретился с живым Васей Окуневым. Да, война… Многие она жизни унесла…

— А субмарина что, скрылась? — спросил Марков, взволнованный тем, как стойко сражались моряки «Алмаза».

— Снаряд угодил ей в рубку, но… — адмирал развел руками, — видно, прочный корпус лодки не задело, и она погрузилась.

Неторопливой походкой адмирал снова направился в каюту. Марков стоял на мостике, задумавшись. Вражеская торпеда угодила в корму «Алмаза». Тральщик отца также получил удар торпеды в корму. Что это, случайное совпадение?

— Товарищ командир, — раздался за спиной голос штурмана лейтенанта Руднева, — мы на подходе к бухте. Время поворота.

Марков приказал вахтенному офицеру: курс — сто пять градусов. Тот отрепетовал команду, и корабль начал разворот.

Марков грустно глядел на серо-зеленое, подернутое сизой дымкой море. Из головы не выходил разговор… Ему хотелось еще кое о чем спросить адмирала, но тот все еще находился в каюте. Должно быть, разволновался, вспомнив войну.

Зазвонил внутренний телефон. Марков взял трубку. Адмирал спросил, скоро ли корабль войдет в бухту.

— Минут через тридцать будем швартоваться, — ответил ему капитан 3-го ранга.

— Я поднимусь к вам…

Адмирал молча встал у левого крыла мостика, откуда хорошо просматривалась бухта. Корабли у причалов прижались друг к другу как братья. Маленькие белые домики, крытые серым шифером, приютились на каменистой почве. Издали домики казались сказочными: ночью выпал снег, он лежал на крышах белыми кусками ваты.

— А тогда, в сорок четвертом, в бухте было лишь пять домиков, — нарушил тишину адмирал.

Марков подошел к нему:

— Вы не помните точную дату гибели «Алмаза»?

— Такое разве забудешь? — Адмирал зачем-то взялся за околыш своей фуражки. — Пятого июля сорок четвертого года.

— Странно… — обронил Марков.

— Что странно?

— Корабль отца тоже погиб в тот день…

— Что? — растерянно задергал густыми бровями адмирал.

— Об этом я узнал от ветерана Северного флота, который хорошо знал моего отца. И еще одна деталь, — продолжал капитан 3-го ранга. — «Алмаз» получил удар торпеды в корму, и корабль отца тоже…

— На войне по-всякому случалось… — тихо сказал адмирал.