След солдата - [9]
Три батальона 5-го полка уже почти миновали зону скопления войск, только несколько хозяйственных рот и недавно присоединившийся дивизион легкой артиллерии тянулись еще позади. Кинь, шедший поначалу с 1-м батальоном, пропустил его вперед и остался поджидать дивизион. Разобранные части орудий артиллеристы тащили на плечах или несли подвешенными на жердях, и весь дивизион издали напоминал спутанный клубок, упрямо ползущий вверх по недлинному - всего какая-нибудь тысяча метров, - но очень крутому и извилистому склону. Те, кто прокладывал здесь дорогу, учли, что склон не из легких, и вырубили в нем ступеньки, приладив на каждой для страховки от осыпи половинку деревянного кругляша, плотно зажатую между забитыми глубоко в землю брусками. Однако дерево успело стесаться от бесчисленного множества прошедших здесь за последнее время ног. На коре деревьев по обеим сторонам тропы вдоль склона на одном уровне от ствола к стволу тянулась темно-красная свежесодранная полоса - след, оставленный множеством цеплявшихся, ищущих опоры рук. Солдаты шли в трусах, свернутые широкополые панамы были прилажены сбоку. Какой-то парень, совсем еще школьник, удерживая на плече конец толстой жерди с подвешенным к ней орудием примерно в центнер весом, стоял наготове у начала подъема и, задрав голову, смотрел вверх на мелькавшие по ступенькам лестницы щиколотки.
– Моя жена такие письма пишет, прямо сочинения по литературе: «Я хочу, любимый, пройти с тобой все высокие перевалы и глубокие ручьи», - раздался чей-то голос.
– А чем она занимается?
– На строительстве дорог работает…
– Чыонгшон, мы здесь, с тобой…{1}
– Одолеем гору, ох и напьемся же водички!
– Нас несут орлиные крылья…{2} Знать бы раньше, что так случится, я бы не сидел сложа руки, а засадил бы весь Чыонгшон карамболой{3}. Вот бы сейчас - с ветки на ветку!
– А я бы лучше шелковицу посадил!
– Ты, морская душа, даже не знаешь, как она выглядит!
– Почему не знаю? Сама черная, листики маленькие!
– Балда, это же дерево шунг-дат! - поднялся общий хохот.
– Да он только что из моря вылез и штаны только в армии научился носить. Где ему дерево от дерева отличить?…
– Эй, генералы, вперед!
И опять мелькают мускулистые, в набрякших жилах ноги, гладко оструганные жерди или только что срубленные стволы деревьев, на которых трепещут еще свежие листья. Несколько пар ног одновременно топчутся на одной ступеньке. Плечи и тела приникают друг к другу. Руки в поисках опоры хватаются за стволы и ветви по обеим сторонам подъема. Натужно склоненные шеи и открытые от напряжения рты мелькают справа и слева от жердей. Кинь слушал тяжелое, надрывное дыхание дивизиона. Кинь был в шортах. Его желтая рубаха с квадратным вырезом насквозь промокла от пота. Сложив руки одна на другую, он опирался на беличью головку - искусно вырезанную из дерева рукоять длинного посоха, до блеска отполированную за многие годы. Из-за поворота показались головы первых артиллеристов. Кинь зажал посох под мышкой и, сложив руки рупором, крикнул:
– Молодцы, ребята! Выдерживаете темп легендарной армии Нгуен Хюэ{4}!
Какая-то пехотная рота с громоздкими грузами на жердях отдельными группами вклинивалась в цепочку артиллеристов. Уставшие лица артиллеристов сменялись улыбчивыми лицами пехотинцев. Оброненные на ходу слова и фразы вливались в общий ровный гомон.
– Привет, Кхюэ! Ты в этом полку?
– У меня сестренка востроглазая есть. Кто табачку не пожалеет - сосватаю!
– Горазд бахвалиться! Что, забрался сюда и уже дух вон?
– Мамочки! Когда же домой вернемся?
– Сколько же лесов у нас? Тьма-тьмущая!
– Мы идем, душа парит…{5}
Плотный, густой солдатский поток… Над головами то и дело слышится гул самолетов. Едва стихал рокот бомбардировщиков, как над джунглями появлялись вертолеты. Спустившись пониже, они действовали медленно, как улитка, переползавшая с камня на камень.
Перевалив на другую сторону склона, солдатский поток соединился с другим таким же потоком. Там солдаты все, как один, были в касках, с обветренными красными лицами. С обеих сторон раздался дружный радостный крик, полетели вверх подброшенные панамы и каски. Где-то уже заспорили, кто кого вытесняет из шеренги.
Кинь рукоятью посоха показал вперед:
– Ты видел когда-нибудь такое, Кхюэ?
– В прошлом году. Но тогда столько не было…
– Я тоже никогда такого не видел. Никогда! Ну пошли!
Пробираться вперед приходилось с большим трудом. Кхюэ шел позади. Его вещмешок то и дело цеплялся то за чей-то миномет, то за кошели риса, то за какие-то наскоро сплетенные корзины, привязанные к чьему-то вещмешку. По дороге они обогнали роту пехотинцев. Только человек десять из всей роты шли налегке, остальные на плечах или на жердях тащили какой-нибудь груз. Впереди этой роты двигалась еще одна точно такая же рота. Проплывали жерди из дерева или бамбука. Шли солдаты - высокие и низкорослые. Шагали худощавые, с ухоженными блестящими волосами горожане и кряжистые от сохи крестьянские парни. Следом за высоким смуглым хирургом медсестры несли на коромыслах помеченные большим красным крестом тюки с медикаментами и перевязочными материалами. Человек пять солдат, догонявших свою часть, тащили на жердях-коромыслах (по четыре с каждой стороны) минометные мины, похожие на бутоны банановых цветов, с двумя опоясывающими красными полосками. Шагавший в центре парень, по-видимому старший группы, без устали задавал один и тот же вопрос, стараясь найти свою часть:
Эти романы, написанные один в 1955, другой в 1977 г., объединяет тема борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков. Оба произведения отличает не просто показ народного героизма и самопожертвования, но и глубокое проникновение в судьбы людей, их сложные, меняющиеся в годину испытаний характеры.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.