Славный мальчишка - [39]

— Но мама…

— Тебе не потребуется рюкзак. Сиди!

— Тш-ш!

— Ники, ну что ты, ты же не дома!

На некоторых людей вот так действует телевизор.

Все! Конец. Она его не пустит. Она решила! Опять же, если бы не этот Моцарт… Румен сел, окончательно огорченный. Она так решила! А Ники пытался зажечь спичку о коробку обратной стороной.

Как только фильм кончился, гости вдруг заторопились и ушли. Мурева и тетя Роза рассыпались в любезностях и даже обменялись губной помадой… на щеках.

— Вы уж нас извините, госпожа Мурева. Мы так скромно… если что не так…

— Что вы, что вы, госпожа Роза! Я так мечтаю о подобных вечерах… Завидую вам…

Ники галантно поцеловал руку бабушке Катине и стряхнул пепел уже в прихожей.

— Само собой ясно — ждем ответного визита…

— Обязательно, госпожа Роза!

— Непременно, госпожа Мурева!

— Дал слово — держись, выполняй его на сто процентов. Ждем в гости!

— И непременно с Руменом! Ах, какой он славный мальчишка — такой тихий, молчаливый! И скромный, очень скромный!

— Да-да! Это точно — таяла бабушка Катина.

А он помнит Глорию? Лори! Нет? И она выросла. Месяц назад ей исполнилось девять. Пошел десятый. И такая красавица, такая красавица! Ах, кто знает, что будет завтра, не правда ли? Смотришь, и посватаемся!

— Я согласен! — сказал Ники и, хлопнув Румена по плечу, стряхнул пепел прямо на белый треугольничек ковра.

— Ники, ну что ты!

— Ничего, ничего, госпожа Мурева! У нас и так чистоты не добьешься, — не выдержала, наконец, тетя Роза.

— Мужчины! — трагически обобщила Мурева. — Ну, красавец, обязательно приходи! А как у тебя с учебой?

— Отличник! — поспешила бабушка Катина.

— Завидую вам, госпожа Роза, самой благородной завистью. Ах, беззаботное детство, где ты?

Наконец, открыли наружную дверь. Тетя Роза набросила на плечи пальто.

— Ну что вы, госпожа Роза…

— Нет-нет, госпожа Мурева, я провожу…

И она вышла их проводить.

Отец погасил сигарету и выключил телевизор. Извлек из чулана битком набитый портфель, достал из него мелко исписанные листы и углубился в чтение. «Вряд ли тебе это так просто обойдется, мой бедный папа!» — пожалел его Румен и занял позицию между телевизором и небольшим книжным шкафом, на котором выстроились две-три гипсовых статуэтки. Тут было самое безопасное место в случае применения физического воздействия. Одна только бабушка Катина все еще не переключилась на новую волну и автоматически убирала со стола посуду.

— Я представляла себе этих Муревых бог знает какими. А они такие же как и мы…

— Ну? А теперь? — Тетя Роза встала в двери, уперев руки в бока.

— Мама, оставь тарелки! И окна закрой, чтобы люди не слышали. И без того от такого смрада за месяц не избавишься.

Дядя Тодор вынужден был оторваться от бумаг.

— Шесть тысяч двести… Да… Ну, что теперь?

— Что? Будто и не знаешь…

Он нервно запихнул бумаги в портфель, достал сигарету, но вдруг вспомнил, что Муревых уже нет, и сунул ее обратно.

— Не одна же я в этом доме родитель, Тодор! Не могу больше, не могу! Понимаешь! Всему есть человеческий предел… Не мо-гу!

Слезы выступили у нее на глазах. Голос задрожал.

— Роза, осталась одна неделя…

— Опять со своим конкурсом? Забудь ты его, Тодор! Наш дом превратился в царство обмана и разрушения. Ты не видишь этого? Ты понимаешь? Ты хоть задумываешься об этом?

— Роза, детка…

— И ты, мама, и ты… Два сопливца включают для тебя магнитофон, а ты…

— Но он же не пускает меня к себе в комнату. Стесняется.

— Как бы не так, стесняется! Это ж закоренелый преступник, рецидивист — обманщик! Ну, конечно. Да, да. И ты ему веришь, и отец. Конкурсы-монкурсы, нормальный ребенок, красавец, отличник, а он — разбойник, поджигатель!

— Роза…

— Или мы оба должны влиять на него педагогически, или надо отказаться от всякого воспитания. А если и я подниму руки, сдамся на его милость? Да слышал ли ты что-нибудь о целенаправленном воспитании, о его последовательности, о его настойчивости! Прочел хоть одну педагогическую книжку, полстатьи? Поговорил ли ты с ним как отец? Скромный! А Моцарт? Боже! Он покатился по наклонной плоскости. Мы уже упустили ребенка… Ну-ка, вылезай оттуда!

— Роза, подожди!

— Ах, ты его защищаешь? Берешь его сторону? Как же он тут не сядет на голову? Как! Не может один родитель строить, когда другой разрушает.

— Роза, детка!

Вдруг тетя Роза посмотрела на всех потемневшими глазами, полная твердости и решимости.

— Нет! Ошибаетесь! Мое терпение лопнуло. Мама, пошли отсюда, мама!

Бабушка Катина растерялась.

— Ты со мной, мама, или против меня? Выбирай! Пусть они останутся здесь одни. И поцарствуют. Пусть! Пойдем прямо к тете Невенке.

Она схватила бабушку за руку и силком потащила за собой. В прихожей напялила на нее пальто.

— Пусть увидят, можно ли жить конкурсами и бомбами! — и впервые за всю жизнь она грохнула дверью.

Дядя Тодор стоял изумленный и обиженный. Он подошел к двери, взялся за ручку, но раздумал. Вернулся.

— Ты что же, шляпа, натворил! Если что делаешь, не можешь подумать? Не маленький уже!

— Папа, я думаю, думаю…

— Что это еще за бомба?

— Да не бомба — ракета.

— И где ты ее запускал? Здесь, в комнате?

— Но, папа…

— Думаешь? О чем думаешь! Я сигарету не смею закурить в доме, хотя и взрослый. А ты — ракеты запускаешь. И сколько раз тебе говорил: будь осторожен с такими штуками! Не подноси огонь к неизвестным тебе вещам, коль не знаешь, что из этого выйдет.