Славный мальчишка - [22]

Да, бессонный час — это только твоя автобиография. На память приходят разные, никому неизвестные случаи. Ты единственный их свидетель, единственный, кто знает о них — только ты! Но этого предостаточно. Самого себя обмануть невозможно. Не сможешь ты забыть эти случаи, как старую шапку на вешалке.

Нужно было стукнуть его хорошенько! Что из того, что Марин очень сильный. Пускай даже избил бы его крепко. Все равно. Девчонкам нравятся рыцари, а не бизоны.

Когда истощатся воспоминания о днях и случаях минувших, то, если ты еще не заснул, можешь помчаться вперед и обогнать события… Придумай, нарисуй себе новую жизнь, будущую, совсем, совсем новую. Сделаешь в чем ошибку, чем-нибудь не понравится тебе эта новая жизнь, можешь вернуться назад и выдумать другую. И еще одну. И еще. Сколько душе угодно. Но придет утро и твоя тайная автобиография, невыдуманная жизнь, снова встанет на пост — каждый помысел, каждое слово, любое дело уже прожитое останется с тобой навсегда. И тут ты никак не сможешь вернуться назад, начать заново, вычеркнуть из своей жизни допущенные ошибки! Потому что человек в тринадцать лет — это уже очень большой человек. Он не ребенок и понимает почти половину всего, что есть на свете. Он не сможет заснуть, как Блажко, с именем собаки, будь она и разнемецкой овчаркой.

Интересно, что сейчас делает Венци? А можно ли вообще меняться людьми? А он сам какой сейчас — разменянный?

Который час? Дома он частенько выжидал, пока все уснут. Потом вставал, зажигал ночную лампу и читал книгу или чертил. Чертил просто так, думал: а вдруг получится такое, какое никто еще не придумывал. Что, если сейчас встать и уйти? Все равно сон не приходит. Привык к пижаме. Она яркая и мягкая.

Тетя Цецка достала из гардероба новые простыни, и они издавали приятный запах нафталина. Славный мальчишка вспомнил, как однажды мама и бабушка чистили дымоход нафталином —в трубе загорелось, загудело, и из нее вырвались снопы искр. А потом пожарники оштрафовали. Постой! А нельзя ли запустить ракету на нафталине? Полетит! Надо попробовать.

Прикрыл глаза. Старт! Забылся. Сон подошел вплотную, коснулся его ресниц. Веки отяжелели. Он вздрогнул. Потянулся рукой, чтобы зажечь ночную лампу и тут понял — не дома.

Встал и оделся. Взял в руку ботинки, сделал шаг и наткнулся на что-то, а это «что-то» свалилось и загрохотало. Он похолодел от ужаса и застыл как изваяние.

Одна нога Личко соскользнула со стула и свалилась на пол. Не просыпаясь, тот встал, подтянул стул, примостил на нем ногу и снова лег.

Очертания комнаты сливались. Румен потерялся в четырех стенах. Куда идти? Он вытянул руки вперед и стал ими шарить вокруг, чтобы сориентироваться. Наткнулся на холодное стекло кувшина, отдернул руку и чуть было не свалил кружку с водой. Сделал еще шаг. Половица скрипнула. Замер. Стало слышно, как бешено колотится собственное сердце. Наконец, достиг стены и пошел вдоль нее, не отрывая ладони. Кончится же она когда-нибудь, и он доберется до двери! Вдруг он почувствовал: задел что-то коленом. И предмет, падая, заскользил по стене. Славный мальчишка похолодел. Мгновенно рванулся рукой в темноту и успел схватить этот предмет. На минуту застыл в таком неудобном положении — полусогнутый, на корточках. И благодарил судьбу за свой чуткий радар: рука крепко сжимала гриф гитары. А ну, если б она грохнулась! Разбудил бы весь дом и самого господина Косту! Осторожно прислонил гитару к стене. Сделал еще шага два и нащупал холодную дверную ручку. Нажал на нее. И, конечно же, она завизжала как поросенок, а дверь скрипнула.

В коридоре было светлей. От уличного фонаря сюда пробивался сноп света. Из скважины входной двери враждебно торчал ключ. Ухватился за него обеими руками. Медленно повернул. Ключ оказался великим добряком: не звякнул, не щелкнул.

В лицо дохнул студеный ночной воздух. Присел, потер замерзшие пальцы босых ног. Обулся. По лестнице спускался, крадучись, на цыпочках: ботинки страшно скрипели.

Улица была пустынной. Взглянул на ручные часы — двадцать минут двенадцатого. Только бы и Венци не заснул, как он! Кое-где еще светились окошечки чердачных каморок студентов. Значит, решили отнять у них пустырь! Нет уж, дудки!

Если мама еще не спит, ждет его, то наверняка стоит у окна, выходящего во двор, чтобы видеть калитку. Румен вошел в соседний двор, перелез через забор. Змеей прополз через двор и оказался под окном своей комнаты. Хотел тихонько свистнуть, но никак не смог вспомнить свой проклятый сигнал. Начал уже дрожать от холода. Царапнул по стеклу тонким прутом. Ох, мамочка! А вдруг и Венци спит так же крепко, как его старший брат Личко… Нет, не спит! Вон силуэт его руки. Венци открыл окно. Он был одет. Подал ему, словно воришке, стульчик.

— Я ждал тебя. Знал, что придешь.

Они переглянулись и вдруг рассмеялись, зажав рот ладонями.

— До завтра, на пустыре!

Румен шмыгнул под одеяло. Согрелся. Постой, как же это он забыл записать на листке бумажки про твердое топливо для ракеты! Славный мальчишка встал и изумился. Он мог ходить по воздуху! Великое средство для преодоления земного притяжения открыто! Никогда еще Румен так быстро не засыпал.