Славен город Полоцк - [39]

На городском берегу — наверху, где ломаным рядом стояли дома, и у кромки воды, и на грядках и тропинках сбегавших к воде огородов — всюду собирались всполошившиеся жители. В одиночку и небольшими группами они с беспокойством следили за невиданными кораблями.

Прикрыв ладонью глаза, Феодор тоже глядел на реку. Тщетно пытался разгадать назначение лодей — не рыбацкие и не торговые. Ни одного человека не видно на палубах. Гнетущей тайной веяло от кораблей.

Передовой давно скрылся за далеким поворотом выше города, когда из-за острова выплыл последний корабль.

— Двадцать три, — вполголоса сосчитал Феодор. — А куда идут? Разве такие громадины через волоки перетащишь?

Но вот совсем недалеко как-то неожиданно снова показался головной корабль. Он шел теперь в обратном направлении. Его сто черных ножек все подняты — сто лап, занесенных для удара. А на верхней палубе теперь видно множество людей. Все в черных шлемах, в блестящих латах, с алебардами, пиками, мечами. И на каждом развевается широкий белый плащ с нарисованными на нем крестом и мечом.

Потому ли, что солнце светило прямо в глаза, или на фоне плащей так лишь казалось, — и латы, и оружие, и каменные лица этих загадочных людей выглядели черными.

— Теперь видишь, кого бог послал? — услышал Феодор чей-то голос. — Немецкое войско.

С миром едут или как?

Не один Феодор задает себе этот вопрос.

Вдоль пристани, оттесняя праздных, выстраивается сотня княжеской дружины, сюда же спешит отряд ополчения.

Но корабли, слава богу, проходили мимо, увлекаемые течением. Лишь одна небольшая лодчонка отделилась от головного, пристала к берегу. Из нее вышел человек в таком же, как у остальных, белом плаще, вооруженный коротким мечом в драгоценных ножнах, с большим серебряным крестом на груди.

«Поп с мечом?!» — удивился Феодор, удивились все вокруг. Нигде не было слыхано, чтобы человек одновременно надевал оружие и крест священнослужителя.

Из лодки выскочил второй человек, проще одетый, без оружия. Они поднялись по деревянным ступенькам. Передний отыскал глазами старшего над выстроившимся войском и, как требовал освященный временем обычай, подошел к нему с приветствием. Не по- здешнему поклонился, сложив руки на груди, не по-здешнему заговорил. Но все на берегу поняли его знаки уважения и облегченно вздохнули: гость, а не воин прибыл, гостям всегда рады. Его спутник был переводчиком.

Иностранец осведомился о здоровье местного князя, выразил сожаление, что по недостатку времени лишен возможности лицезреть его, просил передать ему пожелание долгих лет жизни от епископа Альберта — начальника над всеми этими кораблями. Говоря, иностранец не переставал улыбаться. Но и улыбка его казалась черной Феодору, издали наблюдавшему церемонию.

Затем иностранец сообщил, что с благословения его святейшества папы Римского он уполномочен пригласить всех желающих знатных граждан сего города со слугами и оруженосцами принять участие в общем всего христианского мира крестовом походе против куронов, ливи, чуди, жемойти и иных язычников морского побережья, ибо искоренять поганство повелел сам господь.

Вероятно, не такими словами и не в столь ясной форме говорил иностранец — до Феодора его речь не доходила. Но именно так поняли ее и передали остальным те, кто стоял ближе.

Приглашение было данью вежливости: корабли шли мимо, ни на миг не замедляя движения, никого они не собирались ожидать.

Еще раз склонив голову, иностранец удалился.

Вечером Феодор рассказывал владыке обо всем, что видел и слышал на берегу: задумали немцы искоренять язычество.

— Искоренять язычество... — задумчиво произнес владыка. — Хотят убивать ливь, чудь, куронов.

— Чем же они провинились?

Феодор вспоминал проживавших в городе ливонцев и чудинов. Их было немало, они занимались ремеслами и торговлей, несли исправно подати и пользовались наравне с прочими гражанами защитой князя и одинаковыми со всеми правами. Никогда Феодор не слышал, чтобы кто-нибудь ставил язычникам в вину их нехристианскую веру. Словом «нехристь» обычно ругали христианина, совершившего бесчестный поступок. Но уважение людям воздавалось независимо от веры. Зачем же истреблять язычников?

— Об этом спрашивай папу римского, наславшего немцев, — с раздражением ответил владыка. — Не стали тут никого ждать, ибо знали, что никто с ними не пойдет на убийство... Если случится тебе когда-нибудь на человека меч поднять, — с неожиданным жаром произнес он, — десять раз подумай и — опусти меч в ножны, не проливай крови... Бог создал многие твари, бог создал многие люди, бог создал многие веры. Каждая тварь живи по-своему, каждый человек трудись по-своему, каждый веруй, как знаешь. Но в каждой вере же сказано: «Не убий, не укради, не обмани, не обижай убогого и сирого». Сие есть истинно от бога, и кто сие блюдет, тот и есть истинно человек.

Феодор внимательно слушал, не пропуская ни слова.

— А как ныне, Феодор, про господина твоего Ратибора мыслишь? — неожиданно спросил владыка. Вопрос застал Феодора врасплох. Он почти забыл о боярине. Ратибор не ходил в собор, предпочитая молиться в своей домашней молельне.

— Нет надо мною господина, кроме бога и князя, — ответил Феодор, смело глянув на владыку, — а злости против боярина не держу.