Славен город Полоцк - [36]
Но выгородить князей Микуле не удалось...
Еще не затихли в отдалении вопли боярина, влекомого к реке, как несколько рыбаков подтолкнули к помосту одного своего товарища. Был он лицом сумрачен, волосами сед, станом согбен. Тихо он пояснил, что год назад бежал сюда из Витебска от кривды Давидовой. Теперь же куда снова бежать? — спросил он, поклонился и вернулся на место.
Впереди стоящие пересказали его речь своими словами, и еще не раз она пересказывалась, то более коротко, то более подробно, пока дошла до задних рядов собрания в своем окончательном виде: просят-де витьбляне Давида не выбирать.
— А много вас, беглых из Витебска? — донесся издали чей-то вопрос, и многие голоса в разных концах площади отозвались:
— Сотни и сотни... Во все стороны бегут...
— Зачем же нам такой князь?.. Зачем?.. Зачем?..
Ответить на эти вопросы было некому.
После недолгих пререканий вынесло вече решение: обоих князей, их жен, детей, племянников с женами и детьми отправить на лодьях вверх по Двине и через волоки на Днепр, в Киев, на суд Великого князя. А дабы никто в дороге князьям лиха не учинил, послать с ними охрану — полсотни оружных отроков. И кормиться тем отрокам в дороге с княжьего стола...
Так неожиданно круто изменилась жизнь Иоанна и Февронии. Исчезла надобность уходить из Полоцка. Больше того — на вече им было повелено достраивать храм.
Молча, боясь еще громко радоваться, счастливый Иоанн возвращался домой. В Сельце свернул к недостроенному храму. Феврония шла рядом. Бездомная собака выбежала из пустого проема дверей. Иоанн бросил в нее камнем, затопал вслед ногами, крикнул: «Ату!», и, словно рухнула какая-то преграда, этот возглас повлек за собой целый поток слов. Торопливо стал Иоанн размышлять вслух — о том, что осталось доделать в храме, что надо изменить, каких недостает материалов, где их искать.
Феврония с удивлением глядела на него. Его лицо светилось, как в давно ушедшие годы, когда Иоанн еще был полон веры в себя, в удачу, в князя. Только в людей он тогда не очень верил. Теперь, знать, думал иначе, если, перебив себя, неожиданно воскликнул:
— Спасибо тебе, людь полочаны!
Когда-то Феврония радовалась тому, что храм остался недостроенным. В минуту отчаяния даже крикнула однажды: «Пусть твой храм горит, и тем бы господь наказал князя!» Теперь она по- новому увидела, как надо отомстить князьям: достроить храм, сделать его еще краше, чем был задуман. Но убрать с фронтона надпись «Се делал князь Борис» и заменить ее другой:
«Делал Иоанн».
Пусть забудутся имена ненавистных князей, а имя работного человека, имя строителя пусть дойдет до далеких потомков, пусть живет в веках, доколе стоять будет здание.
И здание стоит.
И имя зодчего дошло до наших дней.
Век тринадцатый. ЧЕРНЫЕ ГОСТИ
. . . Как памятник стоит на пьедестале,
Так встала Русь на вражеских костях.
К нам, древней славы неусыпным стражам
Взывает наше прошлое, веля,
Чтоб на заржавленном железе вражьем
И впредь стояла русская земля.
Дм. Кедрин
Весна стояла непогожая, какой и деды не помнили. От самого ледохода не было ясного дня. Нескончаемо висели над городом тяжелые, дышавшие холодом облака, с утра до ночи кропили землю моросью. Минуло время пахоты, прошли сроки сева. В стылую болотистую почву люди бросали семена без надежды дождаться всходов. Страшная это была весна — весна без солнца. Кончилось ненастье — настала сушь. Какая былинка сумела подняться на безвесньи, ныне горела.
На воскресенье во всех церквах Полоцка было назначено молебствие. Собрался и Иван — ему уже шестнадцать, пора свои грехи самому отмаливать.
— Покаешься в грехах, — напутствовала его мать Онисья. — Помолишься богу во здравие князя Всеслава и боярина Ратибора.
Сама Онисья не забывала помянуть в своих молитвах этих двоих людей, и с раннего детства Иван знал их имена. Он был послушен, никогда не спрашивал, да и теперь не спросил, чем обязан боярину, которого ни разу в глаза не видел и о котором слышал от людей одно плохое.
— Хорошо, — как всегда, ответил Иван. — А грехов на мне нет. Ростом обогнал он мать, глядит поверх ее головы.
— Все ныне грешны, за что и наказание господне на людей, — возразила Онисья.
В церковь Иван пришел загодя: новости послушать любил. Места на скамьях паперти уже были заняты. Здесь говорили о ценах на рыбу, о том, как щуки тянут утят. Послушав, Иван спрыгнул с паперти, пошел во двор. В его глубине на бревнах сидела группа мужчин. Разговор шел о том, что в доме божием завелись пасюки: в подвале-де много товаров, сданных купцами на хранение.
Во двор вошли два бродячих монаха. Сказались из Смоленска. Были оборваны, грязны, напуганы, шатались от усталости. Попросили чего-нибудь перекусить. Подали им репы ломоть, кус лепешки, луковицу — что у кого нашлось в карманах. Поели, присели и стали рассказывать.
Страшный голод поразил Смоленск. Поели люди всех кошек, собак и крыс, мололи кору, варили с травой и мякиной, жевали коренья. Сотни нищих бродили по улицам, и нечего было им подать. А бояре выставили вокруг своих амбаров молодцов с дрекольем, гонят всех прочь. И мерла людь смоленская без счету. Потом нашло на город поветрие. Мерли люди во дворах, на торгу, в дороге, средь всяких дел, неожиданно, будто хватало их невидимо за горло. Зайдешь в иной дом — все мертвы лежат, все в крови, у всех лица черные, руки черные. Эта черная смерть разила не только убогих — гинули и богатые, и заезжие гости, и бояре. За несколько недель вымерло в Смоленске 24 000 душ...
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
В 1915 г. немецкая подводная лодка торпедировала один из.крупнейших для того времени лайнеров , в результате чего погибло 1198 человек. Об обстановке на борту лайнера, действиях капитана судна и командира подводной лодки, о людях, оказавшихся в трагической ситуации, рассказывает эта книга. Она продолжает ставшую традиционной для издательства серию книг об авариях и катастрофах кораблей и судов. Для всех, кто интересуется историей судостроения и флота.
6 и 9 августа 1945 года японские города Хиросима и Нагасаки озарились светом тысячи солнц. Две ядерные бомбы, сброшенные на эти города, буквально стерли все живое на сотни километров вокруг этих городов. Именно тогда люди впервые задумались о том, что будет, если кто-то бросит бомбу в ответ. Что случится в результате глобального ядерного конфликта? Что произойдет с людьми, с планетой, останется ли жизнь на земле? А если останется, то что это будет за жизнь? Об истории создания ядерной бомбы, механизме действия ядерного оружия и ядерной зиме рассказывают лучшие физики мира.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.