Слабое звено - [11]

Санников мог действовать по наводке. На месте организатора похищения Шестаков поступил бы так же. Нашел бы слабовольного человека с тощим кошельком, заключил с ним сделку, получил основную часть товара, остальное утопил. Потом бы устранил свидетеля.

Однако дальше получалось чуть сложнее. К чему оставлять на месте преступления патроны и стреляные гильзы, которые, как компас, указывают на остров Приветливый? Поскольку сроки консервации в деле не оговорены – ни к чему. Со дня хищения мог пройти год, два. А это означало бы, что поезд ушел и догнать его нет никакой возможности.

Шестаков пришел к выводу, что подброшенные улики осложняют положение воображаемого организатора. А что, если Санников утаил часть вооружения? Автомат, пистолет, боеприпасы к ним? Не исключено. И это главная ошибка организатора. Равно как и устранение свидетеля – у него же на квартире, на месте главных событий, непрофессионально, лишая себя алиби. Если, конечно, он не сфабриковал его. А мог он привлечь к делу третье лицо? Опять спорный вопрос. Профессионал мог так сделать, чтобы именно на третьем лице обрубить нить, ведущую к нему.

Все вставало на свои места, когда Шестаков отбрасывал версию спланированной акции, оставляя лишь Юрия Санникова – одного, с зубилом и молотком в руках.

Оставалось выяснить, с чего Санников начал торговлю. Вряд ли с оружия. Скорее всего с аквалангов. Правда, мог толкнуть товар богатым предпринимателям. А мог заезжим. Но это маловероятно. В Южном есть яхт-клуб с приличной базой для подводного плавания – единственное место в городке, где можно сбыть акваланги. Этим и должен заняться Родион Ганелин.

– Расскажите про Ганелина, – попросил Прохоренко, видя легкое замешательство на лице подчиненного.

– Родион начинал службу в бригаде морской пехоты, – начал Шестаков. – Затем ему предложили пройти двухгодичное обучение в специальном центре нашего ведомства на Балхаше. Обычная программа: прыжки с парашютом, высадка с вертолетов по канатам и без них, выход из подводных лодок, торпедных аппаратов. Учения по захвату аэродромов, командных пунктов, узлов связи.

Генерал едва заметно покачал головой. Он надеялся услышать другое – человеческие качества агента. А про навыки боевых пловцов он знал достаточно. Их учили выживать в любых условиях, осуществлять побег из плена, работать на всех типах радиостанций, владеть различными техническими средствами, преодолевать рубежи подводной обороны.

– Затем служба в подразделении «Гранит» на Каспии, – продолжал Шестаков. – Поучаствовал в конкретных разведывательно-диверсионных операциях.

– Когда вы планируете отправить Ганелина в командировку?

– Завтра он отправится в Дагестан. Недалеко от Дербента, в отеле «Богосская вершина» на его имя забронирован номер. Документы, оружие и необходимые данные по этому делу получит сегодня. Разрешите вернуться к началу разговора, Борис Викторович?

«Давайте», – тяжелыми бровями разрешил генерал.

– Местная милиция и ФСБ не захотели брать на себя опасное дело, – не очень осторожно высказался Шестаков – перед ним сидел бывший генерал ФСБ. – С одной стороны, это плюс нам, с другой – минус. Начав сейчас операцию вроде «Перехвата» или «Кольца», можно только переполошить похитителей. А им первое время необходима передышка, что ли. Тем более оперативных данных у нас практически нет.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил генерал. – Ганелин отправляется один?

«Это он про помощников», – вспомнил Шестаков, едва не ответив дерзко: «Нет, помощники ему не нужны».

– Так точно, Борис Викторович.

Прохоренко ответил на телефонный звонок и некоторое время провел в раздумье.

– Вот что, Владимир Дмитриевич... – Снова пауза, во время которой генерал поменял постановку вопроса. – Чем у вас занимается Марковцев?

Этот вопрос живо напомнил Шестакову начало разговора, когда шеф тяжело поинтересовался: «Чем занимается ваш отдел?» Капитан рискнул предположить, что именно про Марковцева и хотел спросить начальник управления. И здесь ничего удивительного не было. Несколько дней назад генерал потребовал от Шестакова список агентов его отдела. Пробежав бумагу глазами, поставил напротив двух фамилий галочки и затребовал на них досье. Одним из агентов, которым заинтересовался начальник управления, был Сергей Марковцев.

– Ничем конкретно, – ответил Шестаков.

– Вы планируете еще раз осмотреть базу?

– Да. Необходимо, чтобы Родион своими глазами осмотрел место взлома.

«Да, место там тихое, надежное... – представил генерал. – Лучше и не придумаешь». Что-то романтическое всколыхнулось в его душе. Не грубый выстрел в затылок агенту где-нибудь в грязном подъезде, а смерть на вершине крепости. Может, оттого так образно мыслил генерал, что горный Дагестан, название отеля так или иначе напомнили ему о дуэли Лермонтова в Пятигорске.

– Услуги Марковцева нам больше не нужны, – согнав мимолетное оцепенение, распорядился Прохоренко. – Ясно, Владимир Дмитриевич?

Ответом генералу послужил запоздалый кивок подчиненного.

* * *

Перед сменой руководства в Главном разведывательном управлении, обусловленной назначением на должность министра обороны бывшего генерала внешней разведки, начальники управлений и отделов Главка получили передышку. Для них настала пора межсезонья. Причем двойная: период полураспада генерала-спрута – старого руководителя Аквариума, и период становления-ознакомления с коллективом нового начальника. Последний явился, как нечистая сила, из Федеральной службы безопасности. Развалят аппарат, справедливо думали офицеры ГРУ, как развалили бывший Комитет госбезопасности и приступили к сносу МВД.