Сквозь страх - [19]

Батька опять начал наяривать на гармошке, негромко напевая свою любимую песенку про атамана и пулю, что ранила коня.

— Обратишься к нашим людям, — продолжая играть, сказал Махно, — они тебе помогут. Запомни адрес: Казань, Покровская, тридцать восемь. Бюро анархистов. Наше бюро находится там под официальной крышей. Но могут его и прикрыть. Прикроют, если узнают, кто взял казну. Могут это сделать и до того, как… В общем, мы готовим большевикам сюрприз… — Он сильно растянул мехи, и гармошка испустила резкий неприятный звук. — Тебе самому в бюро анархистов появляться не следует. Боюсь, что оно уже под присмотром ЧК. Ведь к анархии примкнуло немало шебутного люда, вернувшегося с северных курортов. А им спокойно не живется. Они, как и мы, не признают никаких законов. И лучше всего послать в наше бюро кого-нибудь из хлопцев, который не бросается в глаза. Пусть спросит Анатолия Тарасенко. Он там главный. Командует казанскими анархистами.

Махно оторвался от гармошки и пальцем поманил Митьку к себе.

— Запомни пароль, — засипел батька ему на ухо, — его ты скажешь Тарасенко лично. — Он прищурился на Сабадырева. — Пароль: «Вам привет от Нестора Ивановича. Он просил Вас при случае заглянуть к нему». Ответ: «Спасибо. Через месяцок-другой наведаюсь. Обязательно наведаюсь».

Батька снова начал азартно перебирать пальцами кнопки гармони, издавая порой фальшивые звуки. Но тотчас резко сжал мехи с такой силой, что инструмент, словно живой, жалобно взвизгнул.

— Тарасенко тебе поможет. Если же прибудешь в Казань, а бюро наше того… большевики превратят в похоронное бюро, то… торкнись на улицу Жуковского, пять. Спросишь Гришку Ярилова. Это явка. Но туда только в крайнем случае. Понял?

— Понял, батя.

Махно выпил еще горилки и снова заиграл на гармошке.

— План организации нападения на Казанский банк обсудим завтра, — переставая играть на инструменте, произнес он громко. — Покумекай на этот счет и завтра доложишь свои мыслишки. Твоя задача сейчас — подобрать надежных хлопцев. Их все время держи при себе.

— Кого, батя?

— Илюху Грязинюка и Тоську.

Митька чуть не подпрыгнул от радости, когда услышал имя своей возлюбленной. Сердце учащенно забилось. «Неужели она будет рядом, да еще значиться моей подчиненной. Значит, все мои приказания она должна будет беспрекословно выполнять».

Батька заметил радостную перемену, которая произошла с Митькой.

— Благодари меня, что создаю тебе курортные условия, но помни: сначала дело, а потом уже женщина.

Махно отставил гармошку и твердым взглядом уперся Митьке в лицо.

— Вот что, Митрий, двоих из своих хлопцев держи для связи со мной, а остальных — при себе. Понял?

— Понял, батя. — Сабадырев растрогался таким большим доверием, а главное тем, что сам Нестор Иванович Махно называет его по имени. Да еще как! — Я все сделаю, чтобы это важное поручение было выполнено. Все, батя, ей-богу. Вот крест. — Митька перекрестился.

— Знаю, знаю, Митрий, что богу веришь и что не забываешь ходить в нашу украинскую автокефальную церковь.

Сабадырев был в эту минуту сам убежден, что положит голову за батьку, как был убежден, что выполнит задание. Обязательно выполнит. И если бы ему в эту минуту сказали: «Отдай за батьку жизнь», он бы без раздумий пожертвовал собой. От этого возвышенного желания готовности на самопожертвование по телу Митьки пробежали мурашки.

Махно догадался, что происходит в душе у Сабадырева. И впервые за все время разговора чувство подозрительности отступило, уступив место приятной удовлетворенности от правильно сделанного выбора. Он похлопал по плечу своего новоиспеченного эмиссара.

— Верю тебе, Митрий, верю. Будешь у меня правой рукой, как только вернешься из Казани. В успехе твоем не сомневаюсь.

Перед тем как отпустить Сабадырева, Махно еще раз напутствовал, что розыск сокровищ купца Апанаева — дело второе. Нужно все подчинить, чтоб взять казну большевиков. «Если „уговоришь“ комиссаров насчет золотишка и всяких там камушков, эдак пудов на пятьдесят, на семьдесят, — возвращайся назад, — вещал он, — ты мне здесь понадобишься. Понял?» — «Понял, батя», — смиренно отозвался Митька. «А купчишкину карту ты прочтешь опосля. Может, я еще поручу это дело кому-нибудь другому. А то больно большой воз на тебе лежит».

Батька снова схватился за горилку и жадно прильнул губами к горлышку графина. И когда плававший на дне хрустальной посудины красный кузяк перца вместе с горилкой оказался у него во рту, он поперхнулся и закашлялся. Выплюнул перец и, дико матерясь, поставил графин на стол, и, отдышавшись немного, прохрипел:

— Если вдруг по каким непредвиденным обстоятельствам не сможешь взять казну, запускай в дело купчишкину карту. Ты должен расшифровать ее и найти ценности. Это приказ!

Махно переменился в лице, словно надел непроницаемую суровую маску, и строго произнес:

— Существующая власть на Волге нам не помеха. Мы не признаем никакой власти, никаких законов. Нам без разницы, у какой власти что брать. Все нам обязаны, все нам должны. А они, сволочи, никак это не хотят признать. Не хотят понять. Именно так ты должен быть в душе настроен. Мы, анархисты, — кредиторы, а все остальные — должники. Причем бессовестные должники, должники-хваты и жулики. А с ними, хлопчик, сам знаешь, как надо поступать. Поступать безжалостно. Стреляй всех при необходимости, как диких свиней, чтоб визжали на всю округу, чтоб своим визгом пугали себе подобных.