Сквозь джунгли Непала - [53]

Настоящий таманг не вынимает кукри из ножен без необходимости. Вынувший его без нужды должен уколоть себе ухо с тем, чтобы капелька крови на лезвии ножа, вкладываемого в ножны, искупила его легкомыслие. Это суровый обычай людей, не привыкших шутить с тем, что несет с собой смерть. Верные до конца в дружбе, непримиримые во вражде, таманги, несмотря на свою воинственность, очень милые и искренние люди. Их честность и непосредственность неоднократно трогали нас. Так случилось и в тот вечер. Видя, что мы устали и хотим спать, таманг застегнул вход в палатку и, оставив лишь внизу маленькую дырку, ползком вылез через нее наружу. На миг появилась его голова и руки. Он нам сделал намастэ и вытащил зажженную лампу из палатки. Ночью он был дежурным и собирался сторожить наш лагерь.

А мы крепко заснули под неугомонный многоголосный вой шакалов, вышедших на охоту за бродячими собаками.

* * *

Несколько дней тому назад, когда я зашел в одну из лесных деревень в районе Бакры, все ее хижины оказались пустыми. Я подумал, что люди находятся на полях. Но потом выяснилось, что жители местных деревень, помня, что такое рановские чиновники из Катманду и вообще появление господ в их местах, принимали нас за представителей правительства и убегали из деревень. Раньше, во времена правления семейства Рана, район реки Бакры был местом ссылки рановских чиновников. Провинившиеся чиновники, попав в ссылку, бесчинствовали в этих районах, забирая все съестное у крестьян. Этот же район был местом охоты членов семейства Рана и их гостей, которые со своими слугами обирали до нитки местных жителей.

В результате бегства крестьян мы не могли купить никакого продовольствия и питались только компотом. Вечером в поисках продуктов мы решили отправиться в одну из близлежащих от лагеря деревень — в селение Бирнабари. Прошли небольшой саловый лес паркового типа со спокойными лужайками и летними цветами, выглядывающими из ярко-зеленой травы. Когда вошли в деревню, нас встретила группа празднично одетых людей во главе со старостой. Пройдя лабиринт коротких улочек, мы миновали несколько чистеньких хижин, на которых сидели прирученные павлины, и площадку — центр деревни, где копошились дети и куры вместе с маленькими черными поросятами. Затем вышли к току — месту, где обычно очищают рис. Нас усадили в тени раскидистого дерева на деревянную кровать, покрытую белой простыней. Принесли мандаринов и орешков. Затем из-за угла хижины вышла пожилая женщина с книгой в руках. Она остановилась посредине тока на гладко подметенной глиняной площадке и, все время перебирая пальцами страницы какой-то книги, долго собиралась с мыслями, затем открыла нужную ей страницу и начала скороговоркой читать. Минут двадцать мы слушали ее, не понимая ни единого слова. Но вот женщина кончила чтение, улыбнулась нам, поблагодарив за внимание, и, подойдя к Николаю Ивановичу, отдала ему книгу. Николай Иванович повертел ее в руках и передал мне. Открыв книгу, я увидел, что она напечатана латинским шрифтом на местном языке; взглянув на титульный лист, я понял, что держу в руках Библию.

По своему вероисповеданию жители этой деревни были христианами, и в нас они увидели братьев во Христе. Библия, которую они хранили у себя, доказывала, что они не забыли миссионера, обратившего их на «путь истинный». О том, что этот миссионер был здесь сравнительно недавно, красноречиво свидетельствовал год издания — 1950. Барма удивился непальским христианам не меньше, чем мы. Ведь в Непале последние европейские миссионеры были в 1767 году, когда их изгнал король — объединитель страны Притхви Нараян Шах. С тех пор в Непале было запрещено распространять любые религиозные учения, кроме индуизма и буддизма.

Пока мы разговаривали, Лари обошел все дома, но так и не смог купить ничего съестного.

Так, с новыми впечатлениями, но с пустым желудком мы возвратились в свой лагерь.

* * *

В тот вечер мы и наши рабочие сидели на сухом пайке. Каждому досталось по содовой лепешке и опять по чашке сладкого компота. Чтобы мы не думали о своих пустых желудках, Барма собрал нас в кружок, посредине усадил семидесятилетнего старика Манбиррая, главного среди погонщиков слонов. Старик посмотрел на своих друзей погонщиков, которые уселись рядом с ним, и, словно ожидая их благословения, подняв кверху голову, четким, размеренным голосом рассказал следующее:

— За слонами в Непале ухаживают с большим вниманием, так как они считаются собственностью короля. Каждому слону выделяется прислуга, принадлежащая к особой касте погонщиков. Самый низший чин погонщика, приставленного к слону, называется маут. Выше него стоят поцуа и фанит. Они кормят слона, ухаживают за ним и управляют животным.

Поцуа во время похода стоит всегда на тазовых костях слона. Когда же возникает необходимость заставить слона быстро двигаться, то поцуа берет привязанную на веревке деревянную грушу, утыканную гвоздями, и время от времени бросает ее под хвост слону, причиняя ему острую боль.

Фанит сидит на голове у слона и, опустив ноги под уши, давит на них, словно на педали, управляя таким образом движением своей живой машины.