Скворцов-Степанов - [92]

Одним из центральных теоретических произведений Ивана Ивановича по научному атеизму была его статья «Религия и общественный строй» (1920 г.), где анализируется роль религии в истории общества. Давно миновала пора, когда буржуазные философы и ученые склонялись к неверию. Придя к власти, буржуазия решила, что без бога слишком трудно управлять народными массами. И чем быстрее приближается крах капиталистического общества, тем сильнее тянется буржуазия к религии. Ее ученые и философы, «смущенные, запуганны!' грандиозными переворотами, назревающими в глубинах общества», хотят задержать эти перевороты, стремятся во что бы то ни стало поставить предел человеческому мышлению и познанию. И находят этот предел в идее бога — последнем якоре спасения гибнущего старого мира. В действительности это не якорь, а соломинка для утопающего.

«В числе первых докладов и сообщений, — рассказывал Михаил Горев-Галкин, — с которыми познакомился только что вновь приступивший к работе в 1922 году Владимир Ильич Ленин, был доклад Ивана Ивановича о «каких-то диковинных «советских попах».

Через несколько дней Иван Иванович выступил с чтением своей новой статьи-книжки «О живой церкви». Искусной рукой он смывал грим — румяна и белила — с молодящейся старушки, появление «живых церквей» определил как политическую мимикрию поповства, призывал к борьбе со всякими церквами, прорвав тем самым «заговор молчания» печати по отношению к карточным домикам «живых церквей».

Агитпроп ЦК РКП(б), отметил он, дал четкую и ясную оценку обновленческого движения в православии, имевшего место в то время: «Живая церковь» остается церковью, измененная, обновленная религиозная догматика остается догматикой, находящейся в непримиримом противоречии с наукой, сама по себе церковная организация остается эксплуататорской организацией, строящей свое материальное основание на умелом использовании темноты и невежества масс».

Остановившись на этой партийной характеристике «живой церкви», Скворцов-Степанов перешел к сравнительной оценке старой церкви и обновленчества. «По историческим условиям своего развития, — подчеркнул он, — всякая церковь превращается в громадный эксплуататорский аппарат, всякая религия становится идеалистическим орудием экплуататоров, всякое духовенство является частью эксплуататорских классов».

— А каковы же причины появления этой «живой церкви»? — неожиданно спросил кто-то из зала.

— Мне думается, — тотчас же ответил Иван Иванович, — причины острого конфликта в русском православии надо связать с историей православной церкви и отношением ее к Советской власти. Сейчас поясню, — продолжал он, уловив некоторое недоумение на лице у сидевшего сбоку активиста в солдатской шинели. — Более умная, сообразительная и современная часть духовенства увидела, какие опасности несет агитация Тихона для духовенства, церкви и религии. Она поняла, что, когда Советская власть и РКП раскроют массам глаза на действительный характер борьбы, начатой и возглавляемой Тихоном, даже в отдаленных деревнях отвернутся от церкви Тихона, а затем и от всякой религии.

Иван Иванович сделал паузу, заметив, как сосредоточенно записывает один красноармеец:

— Единственно разумное, что остается перед церковью в Советской России, единственное, что она может сделать для своего самосохранения, — это круто повернуть фронт по отношению к Советской власти.

Это нужно для самой церкви. Этого требуют профессиональные интересы духовенства.

Скворцов-Степанов, проявляя высокую принципиальность, выступал с критикой тех товарищей, которые допускали ошибочные толкования различных аспектов религии и научного атеизма. Не останавливала его в этом и многолетняя дружба: личные связи не могли стоять выше столь важнейшего дела. Убедительно свидетельствовал об этом следующий эпизод.

В конце 1923 года народный комиссар просвещения РСФСР А. В. Луначарский выступил в журнале «Красная новь» со статьей «Мораль и свобода», в которой предлагал «ввиду того, что миросозерцание марксизма всеохватывающее и дает удовлетворение все той жажде, которая прежде утолялась религией, не чуждаться признавать и марксизм — это и Дицген признавал — тоже религией высшего порядка».

На это непродуманное предложение Иван Иванович ответил критической статьей, напечатанной в «Большевике», — «Истинное христианство» в откровении тов. Луначарского». Скворцов-Степанов не мог допустить, чтобы среди тех, кто вольно или невольно помогал обновленцам в их стремлении создать «советскую церковь», оказались и такие видные революционеры, как Луначарский.

Не без основании Скворцов-Степанов предсказывал, что в стране появятся священники, которые, подобно христианским социалистам на Западе, будут считать, что «идеалы научного коммунизма одинаковы с идеалами «чистого христианства». В первые годы революции не раз раздавались возгласы «охристианить классовую борьбу», соединить некоторые догматы православной церкви с… социализмом. А выступления в печати видных деятелей партии и государства с ошибочными положениями вполне могут «сыграть на мельницу» поповской братии, часть из которых уже вообразила, что Советская власть не может не обзавестись своей «советской церковью». Поэтому, рассуждали они, скорейшее признание ими нового строя поможет-де и занять привилегированное положение, и сохранить свои нетрудовые доходы (и вообще удержаться «до лучших времен»).