Скрытые инструменты комедии - [9]
Говоря о комедии, я не имею в виду шутки из серии «я — тормоз», падения на задницу или что-то в этом роде. Я не технические приемы имею в виду. Я говорю о правде. Я думаю, что комедия говорит правду. И конкретно: комедия говорит правду о людях.
Комедия — это искусство говорить правду о том, как быть человеком.
Допустим, вы согласны с моим определением (кстати, соглашаться совсем не обязательно), но мы все еще далеки от удобных и практически применимых инструментов для создания комедии. Хотя и приближаемся к ним.
Итак, мое определение (не забудем также Сида и Ленни): комедия говорит правду и, конкретно, правду о людях. Этот вывод сделан на основании многих лет практической работы и обширных исследований. Еще приступая к своим исследованиям, я натолкнулся на весомый первоисточник, который помог мне сформировать представление о комедии и понимание ее. Поэтому в рамках вступительной лекции к моему семинару я часто показываю некий отрывок. Итак, погасим свет, чтобы посмотреть одну сцену:
Действие происходит на фоне приглушенной, но эмоционально окрашенной музыки:
КЕНДАЛЛ
(красивая женщина в узкой юбке и в откровенной, манящей блузке с вырезом буквально до пят)
По-моему, сейчас ты должен быть где-то на секретной войне, по горло в борьбе с террористами.
ЭЙДАН
(приближаясь, решительно по-мужски нахмурив брови)
Планы изменились.
КЕНДАЛЛ
Ты так по мне соскучился?
Она встает.
ЭЙДАН
(отворачиваясь, стараясь спрятать свою боль)
Мне кажется, я заметил, что за тобой следят в аэропорту.
КЕНДАЛЛ
Значит, ты действительно вернулся из-за меня...
Эйдан направляется к ней, останавливается и произносит с большим чувством.
ЭЙДАН
Да.
КЕНДАЛЛ
(поднимается, подходит, становится перед ним)
Эйдан, я не убивала Майкла.
Пауза.
ЭЙДАН
(глядя ей прямо в глаза)
И что, я просто должен тебе поверить?
Вот здесь я обычно делаю стоп-кадр на двух сногсшибательно красивых актерах, которые неотрывно и пристально смотрят друг другу в поразительно прекрасные глаза. Все верно, вы меня поняли, это не сцена из «Огней большого города» (City Lights) Чаплина. Это сцена из мыльной оперы (прошу прощения, из «дневного телеспектакля») «Все мои дети» (All My Children). Да, она мелодраматична. Если вырвать ее из контекста, она даже кажется смешной. Ладно, очень смешной. Но смотреть мыльную оперу, изучая комедию... Зачем?
А вот зачем. Можно похихикать над актерами (не стоит, вы просто их обидите), можно подумать, что это не великое искусство (и тут вы, вероятно, правы). Но суть в том, что усилия всех участников, буквально всех — сценаристов, режиссеров, актеров, художников, технического персонала, — были подчинены общей цели: чтобы вам не было смешно. Цель состояла в том, чтобы заставить вас переживать за героев. Все усердно работают в едином стремлении создать драму. Поэтому мне кажется, что весьма поучительно обратить внимание на то, что они делают, а также на средства, которые они для этого выбирают.
Возьмем практически любую сцену «мыла». Не будем особо прислушиваться к тому, что герои говорят, а постараемся понять, что они рассказывают нам о себе. Действуют они вполне логично, рационально, надлежащим образом. Даже в чрезвычайных ситуациях, как то: адюльтер, убийство, обман (а это главные элементы дневных телеспектаклей), актеры редко ведут себя каким-то неподобающим образом, дабы не бросить и тени насмешки на свои персонажи.
Снова посмотрим на этих двоих:
КЕНДАЛЛ
Значит, ты действительно вернулся из-за меня...
Эйдан направляется к ней, останавливается и произносит с большим чувством.
ЭЙДАН
Да.
КЕНДАЛЛ
(поднимается, подходит, становится перед ним)
Эйдан, я не убивала Майкла.
Пауза.
ЭЙДАН
(глядя ей прямо в глаза)
И что, я просто должен тебе поверить?
Камера задерживается на ЭЙДАНЕ, музыка нарастает и...
Что бы вы ни думали обо «Всех моих детях» вообще и об Эйдане в частности, давайте сосредоточимся на том, что нам сообщают об этих героях.
Первое, что стоит заметить, глядя на людей в мыльных операх: они не просто хороши собой, они почти сверхъестественно красивы. Таких людей в природе не существует. И сочетание текста, режиссуры и актерской игры направлено на то, чтобы сообщить нам о некоем наборе специфических качеств героев. После просмотра этого отрывка я всегда задаю вопрос своим слушателям: «Как вы считаете, какие черты своего героя старается передать актер, играющий Эйдана?» После обмена ехидными замечаниями (ненавистники всегда найдутся) они все же, как правило, отвечают: «Он сильный».
А быть сильным — это хорошая черта или плохая? Хорошая, правда?
«Он неравнодушный».
И снова хорошее качество, правда?
«Он способен на чувство».
«Он заботливый».
«Он мужественный».
«Он пылкий».
Он чуткий или равнодушный?
«Чуткий».
Мы видим его ум или глупость?
«Ум».
Итак, посмотрим: сильный... неравнодушный... заботливый... мужественный... пылкий... чуткий... умный... А теперь, милые дамы, не кажется ли вам, что это портрет вашего спутника жизни, ну просто вылитый он?[9]»
Неужели нет? Никогда бы не подумал.
А теперь на секунду вернемся к нашему стоп-кадру.
КЕНДАЛЛ
Значит, ты действительно вернулся из-за меня...
Эйдан направляется к ней, останавливается и произносит с большим чувством.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.